За Москвою-рекой
Шрифт:
Сергей, весь мокрый, взъерошенный, крепко сжав губы, следит за баркой, трогает руками стенки, хотя термометры точно показывают температуру. До боли в глазах, до головокружения смотрит он сквозь небьющееся стекло на вращающиеся куски и записывает в тетрадь наблюдения, как посоветовал Николай Николаевич.
Ночная смена давно окончила работу, пришла утренняя. Сергей не замечает этого — он поглощен своим делом. Время от времени подбегают к нему рабочие, у всех один и тот же вопрос:
— Ну как?
— Пока все
Казалось, больше всех волновался красильщик Нуралиев. Каждые полчаса он подбегал к Сергею, клал большую руку на его плечо и говорил:
— Шибко мучиться не -надо, бригадир, все хорошо будет. Помогать нужно — кричи!
Осип Ильич оказался прав: барка «дошла», как принято говорить у красильщиков, на двадцать минут раньше положенного срока. Соседи с готовностью помогают выбирать товар — один подкатывает тележку, другой бережно вынимает куски и аккуратно складывает их, третий делает на каждом куске особую пометку. Нагруженную тележку увозят к центрифугам. Сергей слышит через тонкую перегородку, как красильщики переговариваются с отжимщиками:
— Смотрите, ребята, будьте повнимательнее — куски из полетовской барки, только что выбрали!
— Нечего учить, не глупые, сами понимаем, что к чему,— отвечает отжимщик.
Сергей улыбается, ему приятна забота товарищей. Приятно и то, что барку называют «полетовская»...
Начинается самое страшное — переход на светло-серый цвет после пачкающего синего.
Струя воды быстро смывает с гладкой поверхности нержавеющей стали оставшиеся капельки краски, внутренность барки кажется совершенно чистой, и все же Сергей колеблется, медлит.
— Да ты не раздумывай, заправляй!— сердится Степанов. Старик и сам волнуется...
То и дело забегает в красилку Леонид. Он ни о чем не спрашивает. Постоит немного около барки и уйдет...
Хорошо иметь искреннего друга!
3
Секретарша доложила о приходе Власова. Василий Петрович, вопреки своим правилам, немедленно принял его.
— Так что ж, будем мы с вами делом заниматься или конфликтовать?— сухо сказал он вместо приветствия.
Власов чуть приметно пожал плечами.
— Не совсем понимаю: о чем вы?
— Как вам хорошо известно, в нашем государстве управление промышленностью централизовано. Отсюда вытекает необходимость строгой дисциплины. Когда кто-нибудь пытается нарушать дисциплину, в особенности если это делается -в завуалированной форме, возникает конфликт, как, например, у «ас с вами...
— Василий Петрович, не лучше ли оставить в стороне теоретические рассуждения и перейти к нашим практическим делам? И вы увидите, что я «е так уж неправ...
— Хорошо, перейдем к практическим делам! Прежде всего, прошу доложить: на каком основании и по какому праву вы решили «е допускать на комбинат
— Я хотел только предупредить...
— Все равно! Кто вы, по-вашему, удельный князь или директор советского предприятия?
Власов еще по дороге в министерство дал себе слово быть спокойным, не говорить Толстякову резкостей. Но как удержишься, когда человек, пользуясь своей властью, издевается над тобой? И все-таки Власов сдержанно ответил:
— Баранов отдал незаконное распоряжение, грубо нарушающее технологию, и не захотел отменить его. Признаюсь, я немного погорячился...
— Следуя вашей логике, и я должен отстранить вас от работы, если вы не отмените свое распоряжение?
— Какое?
— Задержать товар в переходах и обеспечить себе легкую жизнь на будущий год! Понимаю: для ваших сомнительных экспериментов нужны резервы. Но имейте в виду — сорвать выполнение плана главка мы вам не позволим.
— Наши остатки в переходах соответствуют утвержденным вами же нормативам. Это легко проверить.
— Нормативы нормативами, план планом. В живом деле ничего нельзя фетишизировать. Ведь найдется у вас двести тысяч метров суровья, не так ли?
— Найдется.
— Вот и выпустите их!
— Выкачать все до последнего метра и обречь комбинат на простой я не могу.
— Так-таки и не можете?— криво усмехаясь, переспросил Толстяков.
— Нет!
— В таком случае я, в свою очередь, не могу работать с таким недисциплинированным директором, как вы. Сегодня же доложу обо всем заместителю министра. Сообщу о вашем поведении партийной организации комбината и секретарю райкома. Пусть они знают, какого самонадеянного и «независимого» работника мы заполучили!
— Дело вовсе не в моей самонадеянности. Мы с вами расходимся по весьма принципиальному вопросу — о методах руководства промышленностью. Нельзя же, в самом деле, руководить только приказами — нажимать, давить, выкачивать! Сейчас требуется совсем иное: высокая техническая культура, совершенная технология в организации производства на новых научных началах. Иначе мы будем топтаться на месте...
— Итак, борьба между новатором и консерватором? Старо!.. На таком коне далеко не ускачешь. Вы бы, товарищ Власов, придумали что-нибудь более оригинальное. Об этом уж и в романах перестали писать!
— На особую оригинальность не претендую, говорю то, что думаю.— Власов старался не смотреть на начальника, внутри у него все кипело.
— Ну что ж, на этом нашу беседу закончим!—Толстяков поднялся.
— Разрешите идти?
— Еще одно замечание. Ваше поведение по отношению к моему пасынку считаю более чем нетактичным. Вместо того чтобы отговорить юношу, удержать его от необдуманных поступков, вы помогли ему. Недостойно, знаете, прибегать к таким методам, чтобы сделать мне неприятность!