За Москвою-рекой
Шрифт:
Мастер Степанов послал за Сергеем в «чертежную». Тот пулей влетел в красилку и, словно не веря глазам, застыл около барки. Отдышавшись, он открыл рот, хотел что-то сказать, но не нашел слов и только махнул рукой. Он бросился к мастеру и, крепко обняв его, закружился вместе с ним по красилке.
— Перестань, слышишь, Серега, перестань, говорю тебе! — отбивался Степанов. — Вот сумасшедший, не понимает, что мне за пятьдесят перевалило,— сказал он, тяжело дыша, когда Сергей наконец отпустил его.
— Если хорошенько подсчитать, все
Чтобы поскорее испытать барку, Сергей готов был остаться в цехе хоть на всю ночь. Он стал было натягивать спецодежду, но мастер остановил его.
— Чудак ты, ей-богу! Скажи на милость, что тебе здесь делать на ночь глядя? Разве не видишь, с твоей баркой еще уйма возни? Нужно подвести воду, подключить пар, протянуть провода к мотору. Мало ли еще какие неполадки найдутся... Я попрошу дежурного слесаря и мастера сделать все это и сам послежу, а ты отправляйся-ка домой, хорошенько выспись. Утром придешь пораньше и заправишь...
За завтраком, видя, что Леонид без всякого аппетита ест холодную картошку, Сергей сказал:
— Не горюй, Леня, первого большая получка, матери тоже заплатят по бюллетеню. Может, еще прогрессивка будет. Разбогатеем — закатим пир на весь мир!
— Я тоже получу зарплату,— сказал Леонид. Его все время мучило, что он живет на иждивении друга.
— Конечно, получишь! Ты, брат, скоро меня обгонишь. Шутка ли — исполняющий обязанности конструктора на таком комбинате! Николай Николаевич утверждает, что со временем ты станешь выдающимся конструктором. А пока, в ожидании лучших дней, ешь картошку и запивай чаем.
Непредвиденные расходы, связанные с болезнью Аграфены Ивановны, сильно расшатали и без того скромный бюджет Полетовых. Сергею приходилось экономить во всем, чтобы обеспечить мать всем необходимым. Они с Леонидом долгое время питались картошкой и квашеной капустой, изредка покупали селедку, даже в столовую ходить перестали, завтрак брали с собой из дому. Хорошо, что осенью мать купила три мешка картошки, насолила огурцов и наквасила целую кадку капусты,— иначе пришлось бы вовсе туго...
Перед уходом из дому Сергей отнес матери завтрак— два яйца всмятку, кусочек сливочного масла, сладкий чай и несколько ломтиков белого хлеба.
— Покушай, мама. В обед придет тетя Зина и согреет тебе бульон. Смотри, сама не вставай.
— Хорошо, милый, не встану.— Осунувшееся, побледневшее лицо Аграфены Ивановны озарилось доброй, ласковой улыбкой.— Почему сегодня так рано собрались?
— Новую барку будем испытывать... Ну, мама, прощай, мы пошли!
Заснеженные улицы Сокольников в этот ранний час были совсем пустынны, редко-редко попадались одиночные пешеходы, направлявшиеся к станции метро, к первому поезду.
— Градусов двадцать, не меньше!—Леонид ловко прокатился по ледяной дорожке.— Давно не был на катке. Пойдем вечером?
— Дай сперва закончить испытание. Как думаешь,
— Почему бы нет? Ты ведь в своих расчетах не сомневаешься?
— Расчеты вроде правильные... А там черт его знает, бывает, даже большие специалисты ошибаются... Не думай, я меньше всего волнуюсь за себя. Слов нет, ужасно хочется, чтобы барка пошла. Хуже всего, если подведу Николая Николаевича и Власова. Представляешь, как будет злорадствовать Баранов? Да и от ребят проходу не будет, на смех поднимут...
— Понимаю: изобретатель отличался необыкновенной скромностью и великодушием!
— Брось, Леня, не до шуток!
— А если говорить всерьез, то вчера в цехе я видел, как ты не волнуешься. Пять раз в лице менялся, То побелеешь, как полотно, то покраснеешь, как рак, даже губы дрожали. Изобретатель — этим все сказано! Раньше я знал о них только по книгам, читал о творческих муках и прочем, но что это такое, ясно не представлял себе. А теперь — не успел начертить на бумаге схему обыкновенной четырехколесной тележки, как покой потерял, все думал: примут или нет?.. А ты говоришь: «Меньше всего волнуюсь за себя».
По дороге они пытались говорить о посторонних вещах, но незаметно для себя опять и опять возвращались к барке. Сергей подсчитывал вслух, какова будет экономия, на сколько поднимется производительность. Леонид брался составить точный план испытаний по этапам.
К их великому удивлению, в красилке они застали мастера-Степанова. Старик, засучив рукава, колдовал около барки.
— Здравствуйте, орлята!— приветливо встретил друзей Осип Ильич.— Так и знал, что не проспите. Ну, Серега, готовь магарыч, твоя барка закипает на двадцать минут раньше!
— Правда?
— Раз я говорю, значит, правда! Дважды проверял по секундомеру. Течи тоже нет. Механики на совесть сварили швы.
— Осип Ильич, а краска хорошо смывается, не пачкает?
— Про это не скажу. Сам проверь — заправь десять кусков сорок восьмого артикула и покрась в синий цвет, потом переходи на светло-серый.
Сергей испугался: шутка ли — загубить десять кусков дорогого бостона!
— А вдруг запачкает, получится брак!
— Ничего, в новом деле без риска не обойдешься! — Мастер похлопал его по спине.— Режим сократи на двадцать минут — не бойся. Когда будешь выбирать товар, позовешь.
Барка заправлена. Мотор пущен. Длинные куски бостона, метров по тридцать шесть каждый, медленно вращаются вокруг ребристого барабана в нейтральной среде. Когда температура воды поднимется до семидесяти градусов, можно открыть вентиль, и краситель потечет в барку через трубку со специальным фильтром— тоже изобретение Сергея. Такой способ подачи красителя, вместо ручного, обеспечивает его равномерное растворение, благодаря чему все куски будут иметь одинаковые оттенки. Однако это пока теоретическое предположение. Что покажет практика, будет известно после сушки материи...