За Москвою-рекой
Шрифт:
Власов сурово посмотрел на плановика, поморщился.
— Ладно, об этом поговорим в другой раз. Вы лучше возьмите арифмометр и давайте подсчитаем, как укладывается новый план по оборудованию.
— Как хотите!— Шустрицкий поднялся и подчеркнуто ленивой походкой пошел за арифмометром.
Они долго считали и пересчитывали, проверяли каждую цифру. Расчеты показывали, что ткацкая фабрика может выполнять повышенный план, если поднять производительность станков на три процента, а в двух залах пустить третью смену. Для этого нужно набрать пятьдесят ткачих и человек пятнадцать подсобных
Хуже обстояло дело в красильно-отделочной фабрике— там явно не хватало оборудования, в особенности барок.
Отделка шерстяных тканей — дело тонкое, деликатное, обусловленное строгим режимом на каждом переходе. Малейшее нарушение режима приводит если не к прямому браку, то, во всяком случае, к ухудшению качества. Недаром педантичность и осторожность отделочников вошли в поговорку. Нет, в отделочном производстве не разгуляешься. Полетовские барки! Да, только они спасут положение.
— Вот как мы решим, Наум Львович,— сказал Власов после продолжительного раздумья.— Составим ступенчатый план и выиграем, время. Другого выхода у нас нет. Главк обязан согласиться с нами.
— Главк согласится, но вы подумали, что с нами будет в четвертом квартале и в следующем году? При ступенчатом плане мы вынуждены будем выпускать в четвертом квартале тысяч сорок в сутки... Тяжелая задача! Допустим, мы ее разрешим, а дальше начнется сказка про белого бычка. При составлении плана на будущий год сорок тысяч возьмут за основу да накинут еще процентиков десять — итого сорок четыре тысячи метров в сутки!
— Тем лучше. При большом плане дадут больше сырья. Это то, что нам нужно.
— Удивляюсь я вам, Алексей Федорович: неужели вам не хочется иметь стабильный план и работать спокойно?— Шустрицкий встал и, собирая свои бумаги, добавил:— Странный у вас характер!
— Что поделаешь, таким уж уродился!
Плановик осуждающе посмотрел на него и вышел.
Кажется, выход найден! Власов почувствовал необыкновенную радость и шумно вздохнул, как бывало в студенческие годы, когда удавалось решить сложную математическую задачу. Он окончательно уверился в успехе. Ну конечно, новый, повышенный план будет выполнен! Для этого кое-что уже сделано, фундамент заложен...
Переделка трех автомашин на самосвалы и приобретение старенького, видавшего виды экскаватора позволили не только сократить восемь грузчиков, но и значительно улучшить всю работу котельной. Самосвалы в течение нескольких дней вывезли с угольной площадки шлак, накопившийся там в течение многих месяцев, и на освободившееся место свалили недельный запас топлива. Теперь никто из производственников не жалуется на перебои с паром. Самое главное — красилка работает нормально. Конечно, это далеко не то, что ну^но,— до полной механизации котельной еще не добрались по-настоящему. Но все же шаг вперед. Если бы котельную перевести на газ, как предлагает Леонид Косарев! Молодец мальчишка, не поленился и составил схему, хотя ему никто этого не
Барки Полетова тоже не фантазия, не чертежи, а реальность,— хоть одна барка, да работает. Скоро, очень скоро их будет десять, двенадцать. Заработают ленточные транспортеры, вступит в строй новый браковочный зал. Там все предусмотрено до мелочей, вплоть до дневного света, легких тележек и удобных скамеек для браковщиков. Керамические полы, облицованные стены, простор. В таком помещении грязи уже не будет, и товар не запачкается.
2
’— Здорово!—Леонид остановился перед большой афишей у входа в клуб, на которой аршинными буквами было написано:
— Пойдешь?— спросил он у Сергея.
— Насколько мне известно, ходить на клубный бал
принято со своей девушкой. А так — топать ногами целую ночь с кем попало, кривляться: «Ах, извините!»,
«Ах, простите!»— удовольствие небольшое.
— Тебе бы жить в Лондоне и быть членом клуба однолюбов,— если, конечно, такой существует! Мне, например, совершенно безразлично, с кем танцевать, лишь бы вечер провести весело. Если ты такой разборчивый, приглашай свою знакомую.
— Интересно знать, кого ты посоветовал бы мне пригласить?— И, не дожидаясь ответа, Сергей зашагал к остановке.
— Хотя бы Милочку!
— Как же, пойдет она со мной в наш клуб!
— Почему бы и нет?
— Милочка найдет себе более подходящую компанию...
— Вот что, милый друг: Милочка относится к тебе очень хорошо, а ты настоящий чурбан, ничего не замечаешь! В прошлое воскресенье, когда мы возвращались от папы, она наговорила по твоему адресу столько хорошего, чего ты, по моему глубочайшему убеждению, не заслужил! Он, мол, и такой, и сякой, и настоящий товарищ, и чуткий друг... Кажется, даже сказала, что ты красивый. Это она, конечно, явно преувеличила... И что, мол, она сама во многом виновата перед тобой.
— Не врешь? Так и сказала, что виновата?
— Представь себе, так и сказала!
— Да хватит тебе фиглярничать! Но... в чем же она винит себя?— Сергей проговорил это, словно думал вслух.— Я ведь, по правде сказать, такой нескладный!.. Вот пошел я в тот день провожать ее... Понимаю — тяжело ей, она только что узнала про отца. Тут бы и сказать какие-то добрые слова, утешить. Куда там! Иду рядом и молчу. Она слезы глотает, а я молчу... Потом, как идиот, понес какую-то чушь про наши фабричные дела...
— Вы больше не встречались?
— Один раз. Слава богу, тогда больше говорила Милочка, а я слушал.
— Поздравляю! Налицо определенный прогресс! Ведь умение слушать — тоже большое искусство и очень помогает в сердечны* делах. Некоторые девицы обожают подобных кавалеров. Итак, решена — мы идем на бал, и ты приглашаешь мою прелестную сестрицу.
— Нет. Если хочешь, приглашай ее сам.
— Чудак ты, ей-богу! По-твоему, Милочка будет очень обрадована, если вместо тебя явится к ней родной брат?