За Новгород
Шрифт:
— Да, хорошо бы так, — мечтательно проговорила Милава, — в нашем селении только две избы белые.
Сани Варяжко не стал нанимать — купил вполне приличный возок и ездового коня у лавочника за приемлемую цену — всего за гривну и десять ногат. Торгаш решил избавиться от дорогой забавы, больше простаивавшей во дворе, предложил ее отроку, как только услышал от того о намерении выехать в Новгород нанятым транспортом. Варяжко согласился — крытые сани подходили ему и в будущем, не только в предстоящую дорогу. После недолгих торгов — лавочник на удивление скоро согласился с названной им ценой, — приехал к избе родичей Милавы уже
Места в санях хватило как ему с Милавой, так и для лари с поклажей и кули с овсом, притороченным сзади. Выехали из Каспли ранним утром после недолгих проводов с родичами жены — без слез не обошлось, прощалась со своими как будто навеки. Новгородский обоз, к которому пристали молодожены, шел споро, несмотря на немалый груз в санях, за день остановились только раз на обеденном привале. Костры не разжигали, отведали взятыми с собой припасами и, не медля, отправились дальше. За два дня дошли до волока от притока Двины — Торопы к Ловати. Здесь отдохнули день в поселке — частью путники расселились по избам, как Варяжко с женой, другие остались при обозе. На Ловати их ждала напасть — в первый же день напали тати.
Варяжко ехал в конце обоза, едва ли не последним. Время уже подходило к обеду, когда в голове колоны раздались крики, а передние сани остановились. Отрок подался вперед из закрытого с трех сторон кузова и, встав во весь рост, выглядывал, что же там случилось. Увидел, как воины охраны соскочили с саней и стали спешно выстраиваться. И почти сразу со стороны правого, более высокого, берега полетели стрелы — по охране, возницам, лошадям, поражая их. Одна из них пролетела совсем рядом с юношей — он еще услышал свист оперения, — и вонзилась в боковую стенку возка. Дернул за вожжи, останавливая коня, сунул их в руки Милаве, скомандовав ей: — Держи крепче, но из возка не выглядывай! — сам же скинул кожух и прыгнул перекатом из саней на припорошенный снегом лед.
Выхватил на ходу из ножен меч, а потом стремительным бегом, резкими движениями в стороны меняя путь, бросился к стрелкам. Трижды в него летели стрелы, но он каким-то чутьем предугадывал их полет и умудрялся уклониться. С разбега поднялся на возвышающийся кручей берег, чуть не поскользнувшись на откосе, и ворвался в группу разбойников, собравшихся перед проемом атаковать обоз. Похоже, что они не ожидали такой прыти от отрока, не успели среагировать, как он, не останавливаясь, полоснул мечом одного из них и проскочил за их спину. Целью себе он выбрал лучников, продолжавших обстреливать охрану, намерился выбить их как можно больше.
Подскочил сзади к ближнему стрелку, только разворачивающемуся в его сторону, коротким прямым ударом пробил горло и тут же помчался к следующему, стоящему в шагах в тридцати на самом краю обрыва. Не стал терять ни секунды, на всем ходу столкнул того вниз и побежал дальше. Его уже заметили, несколько татей бросились наперехват. Резко поменял направление, обошел их по огибающей дуге и взял курс к очередному лучнику. Тот уже развернулся к нему и выстрелил почти в упор. Варяжко рыбкой, в падении, пропустил стрелу над собой, ударил мечом в ближнюю ногу. За считанные мгновения соскочил с заснеженной земли и полоснул застывшего от боли врага по руке, удерживавшей лук
Бежать к следующим стрелкам не стал — тати перекрыли ему проход, сам открыл огонь из трофейного лука. Расстрелял все стрелы, воткнутые вражеским лучником в снег, бросил уже ненужный лук и помчался обратно, обходя неприятеля. Раз даже пришлось прорываться напрямую — ложным выпадом запутал вставших перед ним татей, заставил их дернуться в сторону, сам же проскочил в образовавшийся разрыв. Похоже, его дерзкий рейд нарушил в какой-то мере планы разбойников. Они потеряли добрую треть стрелков и драгоценное время, пока охотились за ним. Когда все же пошли в атаку на обоз, охрана встретила их плотным строем, не давая возможности прорваться к саням.
После безуспешной атаки, потеряв в ближнем бою почти десяток своих, тати дрогнули и, преследуемые до самого берега воинами, бросились наутек. Охрана не стала отрываться от обоза, только оставила наблюдателей наверху. Оставшиеся на ногах стражники вместе с купцами и их помощниками занялись ранеными и убитыми, возницы выпрягали пострадавших лошадей. Урон понесли немалый — вышла из строя треть охраны, среди других путников также оказались жертвы. Пришлось еще оставить несколько саней, оставшихся без ездовых лошадей. Груз с них перегрузили на другие сани, после, убрав сваленные на пути деревья, продолжили путь до ближайшей деревушки на берегу.
Варяжко тоже досталось от татей. В пылу схватки он не заметил раны, только после, отбив вместе с другими воинами атаку разбойников, почувствовал боль в спине. Вернулся к своему возку, скинул кафтан с окровавленной прорехой и попросил Милаву, все еще бледную от перенесенного страха, смазать пострадавшее место и перевязать. Дрожащими руками, с грехом пополам, та справилась с поручением, а потом, когда обоз пошел дальше, сама принялась управлять конем. Отрок же полулежал на боку — неглубокая, к счастью, рана все же беспокоила болью, особенно на неровностях, да и слабость во всем теле чувствовалась. За два дня, что обоз провел в прибрежном поселке, пришел в себя, почувствовал достаточно окрепшим, чтобы продолжить путь.
Геройство бывшего отрока в минувшей схватке с разбойниками не осталось незамеченным. После боя начальник стражи выразил ему признательность за помощь, пусть и на словах, старший обоза не поскупился на более материальное поощрение — передал мешочек с гривнами. Да и уважения к юноше прибавилось — даже степенные купцы раскланивались с ним, как с равным, справлялись о здоровье. А Милава ухаживала за ним, как за дитем родным — предугадывала любое его желание, кормила чуть ли не с ложечки, накрывала теплым мехом. В глазах же жены Варяжко видел фанатичную преданность, не в пример большую, чем к почитаемым ею богам.
В начале февраля — или в лютень, как называли здесь этот месяц, Варяжко наконец-то прибыл в Новгород, после почти двухмесячного пути. Он еще не стал Великим городом, как двумя веками позже, но уже сейчас поражал изощренными деревянными сооружениями и размерами, уступающими разве что Киеву. Уже издали, когда обоз выехал с озера Ильмень на Волхов, отрок заметил возвышающийся по обе стороны реки город, окруженный мощной стеной. Основная его часть располагалась на правой, словенской, стороне. Хоромы князя, где сейчас обитал наместник, купеческие кварталы находились именно здесь. К ним направился обоз, Варяжко также.