За Отчизну
Шрифт:
– Да, несчастная моя Млада...
– в тяжелом раздумье проговорил пан Вилем.
– Что теперь се ожидает?.. И все потому, что я бедняк, кроме герба, меча и чести не владеющий ничем по милости панов, безжалостно меня обобравших. И они же теперь решили меня погубить!
– Против угнетения сильными слабых мы, табориты, боремся, - серьезно промолвил Штепан.
Пан Вилем был крайне изумлен:
– Как? Разве вы не хотите, отняв земли у всех панов и церкви, сами завладеть ими, а шляхту и горожан сделать своими
Штепан только засмеялся:
– Мы лишь хотим, чтобы все жили по-братски, не угнетали друг друга и не поедали плоды труда своего ближнего. Мы воюем против угнетения народа римской церковью и панами.
– Ах, вот как! Я всегда и сам почитал блаженной памяти мистра Яна Гуса и восхищался его проповедями, да все некогда было обо всем этом как следует подумать.
Целые дни беседовали пан Вилем и Штепан, благо их не беспокоили.
– Пан Штепан, - спросил как-то пан Вилем, - а где же ваш бородатый спутник? Неужели его тоже схватили?
На бледном лице Штепана показалась едва уловимая лукавая усмешка:
– Думаю, что не очень далеко. Каждую ночь я слышу мне одному понятный крик совы. Это означает, что мой Шутник скрывается где-то здесь, неподалеку. Но как мне дать знать ему о себе - не могу придумать.
– К несчастью, это действительно невозможно: в замке остались заклятые враги Табора. У меня самого есть думы, которые преследуют меня день и ночь: как спасти от будущих бед Младу и как доказать пану Яну Жижке, что он во мне не ошибся, - как можно скорее предупредить его о здешнем заговоре и о готовящемся восстании.
После длительного молчания Штепан с некоторой неуверенностью предложил:
– Я, кажется, кое-что придумал. Совершенно ясно, дочери вашей грозит весьма печальная судьба, ее надо во что бы то ни стало спасти. А также долг совести нашей - предупредить Яна Жижку заблаговременно об измене и предательстве, не говоря о многом ином. У меня тут есть единственный верный человек - наш тюремщик...
– Немец Роберт?.. У него с моей Младой большая дружба. Вы ему доверяете?
– спросил пан Вилем.
– Да, Роберт для меня сделает все, что в его силах. Да и к вам он, кажется, тоже расположен. Теперь слушайте, что я вам скажу: через Роберта, пока он еще здесь, вы прикажите вашей дочери немедленно выехать из Раби в Табор... Да, да, именно в Табор, и не делайте, пожалуйста, таких больших глаз. Вы сами говорили мне, что у вас нет родных, а принять к себе в настоящее время вашу дочь из ваших знакомых едва ли кто решится. Только в Таборе она будет действительно в безопасности, поверьте мне. С ней же вы сможете письмом предупредить Яна Жижку о заговоре.
– Уезжать Младе нужно, хотя бы и в Табор, это правильно. Но как же она поедет одна в столь дальнюю дорогу?
– Иного выхода нет. Из двух опасностей надо выбирать меньшую.
– Эх, и зачем вы отправили к пану Ченку моего
– Ничего не поделаешь - дело шло о жизни Яна Жижки... А вы меня сразу узнали?
– Я? Ну конечно! И не так я, как моя дочка. Но я ей сразу же запретил даже думать, что вы - это вы.
– Павел взялся выследить, кого Ченек подкупит и отправит к Яну Жижке - чтобы убить его. Вот почему он уехал с письмом инквизитора к Ченку.
– Значит, будем действовать через Роберта.
– Он скоро должен прийти.
Наконец показался Роберт с глиняной миской в руках.
– Роберт, именем покойного мистра Яна Гуса заклинаю тебя помочь нам!
– Приказывайте, бакалавр! Все, что в моих силах, выполню.
– Ты должен или привести сюда дочь пана Вилема, Младу, или, если это будет невозможно, передать ей от нас письма - мы напишем их на платках - и приказать ей от имени пана Вилема, не медля ни дня, ни часа, переодеться в платье пажа и ехать в Табор к Яну Жижке, вручить ему письма и сказать, что ее отцу грозит смерть. Понятно?
Роберт понимающе кивнул своей лохматой головой и тотчас покинул камеру.
Не больше чем через десять минут он уже снова был в тюрьме и вручил Штепану два платочка, вышитых шелком, и свинцовый карандаш:
– Барышня сначала горько заплакала, но потом велела сказать, что завтра же на заре она выедет в Табор.
– Ну, давайте готовить письма!
Роберт вышел за двери, чтобы предупредить, если кто-нибудь явится в башню, а оба узника начали писать письма Яну Жижке: одно от пана Вилема, второе от Штепана. Наконец оба письма были отправлены. Штепан сказал весело пану Вилему:
– А теперь пусть меня казнят! Я свое сделал. Только бы Младе благополучно доехать до Табора.
Пан Вилем молча сжал свою седую голову.
Млада и "зеленый дед" встретились как старые друзья. Пока старик уничтожал очередной паек, принесенный Младой, девушка молчала, о чем-то сосредоточенно думая. Старик окончил обед и, вытирая рукавом рот, спросил Младу:
– Что-то сегодня Млада задумчива - не приключилось ли с ней чего?
– Да, приключилось, и очень серьезное дело.
Млада откровенно рассказала старику до мельчайших подробностей об аресте ее отца и о заключенном в замке бакалавре.
– Мне не удалось попасть в башню и попрощаться с ними, а завтра на заре я отправляюсь в Табор.
– Эх, дочка, и почему ты мне обо всем этом раньше не сказала!
– с сокрушением воскликнул старик.
– Мы с тобой уже давно были бы в Таборе. Завтра тронемся в Табор. Дорогу я туда найду с закрытыми глазами.
Млада была рада, что у нее появился компаньон.
– Дедушка, а мы их спасем?
– поставив ногу в стремя и обернувшись к старику, спросила Млада.