За Отчизну
Шрифт:
Наконец Жижка с Ратибором оказались у своей "матички Праги". Вот она, красавица, стоглавая Прага! Спустились с Витковой горы, въехали в Новое Место.
Ратибор и Ян Жижка остановились, и рыцарь сказал:
– Ну, мне теперь в Вышеград, а тебе домой!
Крепкое рукопожатие, и через полчаса Ратибор под громкий лай Рудого уже нетерпеливо стучался у двери родного дома,
Глава IV
1. ПРАЖСКАЯ МОЛОДЕЖЬ
Шмерговский шинок был одним из самых любимых мест сборищ пражских горожан. В это утро погребок был
Один из сидящих, видимо мастеровой, с настойчивостью упрашивал своего приятеля, щеголявшего в новой студенческой тоге:
– Будь мне другом, Штепанек! Ты, я знаю, все время при мистре Яне Гусе и его друге мистре Иерониме Пражском - и должен все эти дела хорошо понимать. Растолкуй-ка мне, что за диковинка у нас в Праге происходит? Продают какие-то индульгенции, кричат о папских буллах...
Штепан выслушал приятеля и стал растолковывать. ему как мог.
– Не знаю, Сташек, слыхал ты или нет, что папа Иоанн XXIII, наместник Христа и проповедник христианской любви к ближнему, воюет с неаполитанским королем Владиславом, который не желает бывшего пирата признавать наместником бога на земле. Ну вот, святейший отец, чтобы спасти душу "заблудшей овцы" - короля Владислава, обнародовал две папские буллы: в первой объявляет крестовый поход против Владислава, а во второй обещает полное отпущение грехов всякому, кто чем-либо будет содействовать этому крестовому походу, то есть, попросту говоря, предлагает покупать отпущение грехов оптом и в розницу и притом по сходной цене.
Вот к нам и прибыл от святого отца комиссар, нассауский декан Венцель Тим - толстобрюхий немец, рожа красная, и весь как пивная бочка. А с ним другой комиссар - Пац из Болоньи. Это уж настоящая змея - длинный, тонкий, головка маленькая, круглая, глаза как угольки, и весь он гибкий, словно без костей, а на лице улыбка ну точь-в-точь как у дьявола, что в образе змея нашу прародительницу Еву яблоко украсть соблазнял. Явились оба продавца божественной благодати в Жебрак к королю и предъявили ему и архиепископу Альбику, буллы. Пообещали: королю - императорский титул, Альбику - благосклонность святейшего отца, а народу - дешевую святость. Король и Альбик, понятно, не хотят нажить себе врага в лице папы. Король и дал приказ: все должны выполнять папские буллы и покупать индульгенции, а кто станет мешать, тому смертная казнь.
С тех пор и пошла у них потеха. Этот Тим разделил всю Чехию на области и сдал их в аренду всяким прохвостам, а те стали навязывать народу отпущение грехов за деньги. Вот и пошло: барабаны бьют, трубы трубят, продавцы во все горло, как на базаре, покупателей зазывают, обещают райское блаженство и притом дешево.
Сташек неодобрительно покрутил головой:
– Бедный чешский народ! Доколе проклятые попы будут его обирать?
Штепан отпил из кружки, вытер ладонью рот, а ладонь о тогу и продолжал:
– Каждый честный чех обязан дать отпор этим мошенникам и вымогателям последних денег у бедняков. Наш мистр Ян Гус смело обличает их проделки. Но в университете его не все поддерживают. Богословы испугались и признали буллы... Однако, смотри, наши уже сходятся.
Погребок стал наполняться молодежью. Поодиночке и парами, а то и целыми группами входили студенты, подмастерья, ученики мастеров, поденщики, приказчики, писцы... Скоро погребок оказался битком набитым шумящей, хохочущей молодежью, с ее обычными шутками и зубоскальством.
Шум внезапно стих, головы всех сидящих повернулись к входу. По ступенькам медленно спускались два человека.
– Мистр Иероним и пан Вокса...
– пронесся сдержанный шепот между столами.
Иероним Пражский на этот раз был не в своей обычной одежде магистра. Он сменил длинную черную шелковую мантию и фиолетовый берет на короткий темно-голубой камзол, легкий плащ и бархатную шапочку, плотно облегавшую голову; у бедра свешивался меч испанской работы, а у пояса на серебряной цепочке покачивался изящный небольшой кинжал.
Собравшиеся студенты и ремесленники поспешно очистили им место за столом. Иероним и Вокса, приподняв над головой шляпы, дружески приветствовали собравшихся.
– У дверей не забыли поставить стражу?
– прозвучал приятный, так хорошо знакомый пражанам голос мистра Иеронима.
– У дверей стоят наши жаки Иосип да Костка. Чужих нет. Хозяин ублаготворен.
– А что, пан Ян Жижка еще не пришел?
– обратился Иероним к Ратибору.
– Как назло, его король вызвал в Жебрак на охоту.
– Жаль... Но все равно, давайте поговорим!
– сбрасывая с себя плащ, сказал Иероним и упругим, легким движением вскочил на скамью, а оттуда на стол.
Трудно было узнать в этом стройном шляхтиче магистра четырех университетов. Иероним поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. Постепенно шум в погребке улегся и уступил место глубокой тишине.
– Дорогие земляки, пражане! Завтра папские лгуны повсюду будут призывать народ Праги покупать индульгенции - эти фальшивые бумажки с отпущением грехов на сто тысяч лет вперед за помощь папе в драке с его врагом. Всесветный лжец задумал обманом содрать с чехов деньги, как он их выжал из других народов. Мы, все друзья и единомышленники нашего мистра Яна Гуса, будем бороться против папского комиссара Венцеля Тима всеми способами, хотя и знаем, что эта борьба небезопасна. Папа готовит и Яну Гусу и мне, пять раз уже проклятому разными попами, не только отлучение, но и костер. Нас это не пугает! Итак, завтра мы должны показать этим немецким попам - торговцам святостью, что чехи не олухи и не трусливые овцы, позволяющие себя стричь всякому бродяге. Мы устроим такой праздник, что вся Прага будет целый месяц хохотать... Придумал я, хлапы, такую шутку: надобно выбрать одного паренька помоложе и лицом посмазливее - нарядим его в женское платье... (По шинку пронесся заглушенный смех, нахмуренные лица слушателей стали расплываться в лукавых усмешках, а в глазах загорелся огонек самого непритворного любопытства.) Нарумяним, набелим ему щеки, подведем глаза, нацепим фальшивые локоны подлиннее, потом поставим его на колесницу, набросаем туда побольше цветов и ярких тряпок, а на шею ему повесим эти самые две папские буллы...
– И провезем его мимо дворца пана архиепископа в Старое Место, на Большую площадь!
– добавил чей-то густой бас.
– Да повесим побольше на него колокольчиков, чтобы погромче звенели!
– подхватил Сташек, сидевший как раз возле стоявшего на столе Иеронима.
– А вокруг пойдут глашатаи и герольды с трубами!
– со смехом выкрикнул какой-то молодой курносый подмастерье.
В погребке наступило оживление, со всех сторон посыпались возгласы одобрения и восторженные восклицания: