За перевалом
Шрифт:
«Это черт знает что! — Он сел, обхватил колени руками. — Аль из Земной эры, кое-как доведенной до человеческих кондиций, — и счастлив, счастливый соперник: А я, зная, умея, понимая несравнимо больше, в большей степени владея возможностями этого мира, — несчастлив. Чепуха какая-то! Что же мне: опроститься: поглупеть для душевного благополучия? Да гори оно синим огнем, не надо мне такого! Пусть на мою долю выпадет побольше другого счастья творчества, счастья Ило. А звезды?..»
И он растянулся в траве успокоенный, закинул руки за голову, смежил веки.
Спать. Завтра трудный день, ему отдуваться за Ило.
Эоли не знал, что в этот момент и Берн уже был несчастен.
—
Она попыталась подняться, но Берн с силой прижал ее:
— Лежи! — Он зачарованно следил за серым пятном удаляющегося во тьму стада.
— Ты что? — удивленно спросила девушка. — Нужно предупредить, там сейчас все спят! Почему у тебя дрожат руки?
— Пусть их предупредят датчики ИРЦ! — прошептал Берн. — Для чего-то ведь они натыканы везде. А мы не обойдемся, заметят… Да не поднимай ты голову! — зашипел он, наваливаясь на Ли.
Она все поняла.
— Пусти-и! — яростно вывернулась, вскочила — и светлой тенью понеслась между стволов и кустов к городку.
И раньше, чем ее силуэт затерялся в ночи, Берн осознал, что потерял Ли навсегда. И вообще все рухнуло.
…Сплоховал Альфред Берн, он же Альдобиан 42/256, ох, сплоховал! А он-то думал, что не боится смерти. Он и не боялся ее, когда, разуверившись в своей эпохе, готовил самоубийственный восемнадцатитысячелетний эксперимент; не боялся, даже хотел, когда столкнулся с обезьяноподобными и принял их за остатки человечества. А сейчас, когда обрел вторую молодость (лучше первой), любовь, счастье, захотелось — на миг, только на миг! — держаться за жизнь любой ценой. Миг, в который совершают предательства.
Исчезли серые пятна эхху и огибавшей их левой стороной Ли. Восстановилась глубокая тишина в лесу — с тем же подчеркивающим ее шорохом сухой листвы над растущей травой. А Берн сидел, опустив голову, тоскливо соображал, что делать дальше. Вернуться в городок? Там сейчас битва, свалка, погром. Чем он поможет? Да и совестно. Ох, совестно!..
Рядом блестела в свете звезд накидка Ли, а за ней у корней дуба биокрылья.
Но все это теперь было ни к чему.
10. ЖУТКАЯ НОЧНАЯ ДРАМА
Великий Эхху, сжимая дубину, вышел на поляну. За спиной густо дышали сородичи. Скудного света звезд было достаточно, чтобы различить контур Большой Халупы Безволосых, выступавшей над Деревьями. В той стороне и их хижины. Сейчас они без крыльев, он знает. Ночью они спят, как все твари.
Хоть и строят из себя. Они не лучше других, Безволосые. Даже у кабана на теле есть волосы, а у них… тьфу! Сейчас ночь, и они прячутся по хижинам.
Ничего не подозревают, не ждут. Великий вождь едва не загыгыкал от сладкого предвкушения: как ворвутся, как будут хрустеть кости Безволосых под ударами их дубин. Они будут кричать, молить о пощаде — и не будет пощады! Будет смерть, надругательство, разрушение. Он отплатит им за все страхи, унижения, беды — прошлые и будущие. Он, Великий Эхху, докажет силой то, что они никогда не докажут своими хитростями: превосходство. Страшно докажет, уаыа!
Коротким властным жестом он разделил племя: часть под водительст молодого Ди двинулась к городку правым краем поляны, остальные левым.
Запыхавшаяся Ли едва не наступила на спящего в траве Эоли. Растолкала его, выпустила пулеметной очередью:
— Племяэххудвижетсясюдауженаподходеяихобогналаоничтотозамышляют! — и только после этого перевела дыхание.
Биолог смотрел на ее светящееся — ярче обычного от разгорячившейся в беге крови — тело.
— А… ты мне не снишься? — спросил он. — Тогда я не буду просыпаться.
— Какое — снишься, какой сон! Через десять минут они будут здесь!
— Ага!.. — Эоли, не вставая с травы, впал в глубокую задумчивость; почесал макушку. — Эхху питают к нам враждебные чувства, даже собираются напасть… замечательно! Почему? Чего им не живется спокойно, как прежде?.. Это акт самоутверждения, понимаешь! Он поднял голову. — Постой, а где Аль?
— Он… он испугался, — девушка беспомощно развела руками остался в лесу.
— Вот как! — Эоли усмехнулся. — Старая истина: кто любит ласку, тот любит себя. Надо же… храбрец!
— Ты… ты не должен так о нем, не смеешь! — гневно и горько зазвенел голосок Ли. — Это я была… такой. А он — потому что я хотела. И он… они ведь его уже убивали! Ты бы, может, тоже испугался…
— Ну-ну, извини. — Эоли поднялся на ноги, взял ее за вздрагивающие плечи.
«Любит. И сейчас любит. Сама оскорблена его малодушием, а кто другой, так и слова не скажи». — Ты-то уж во всяком случае молодчина. Теперь слушай: сейчас я дам общий сигнал пробуждения, сообщу об опасных — хм! — гостях, изложу всем план действий. А ты пробеги между домиками: не спит ли кто еще в траве.
И высматривай, откуда появятся эхху. Заметишь — тихо ко мне. Все, одна нога здесь, другая там!
Девушка исчезла.
— Та-ак! — Биолог удовлетворенно потер руки. — Вот теперь-то у нас получится стресс, общее возбуждение, «обратное зрение» и чтение в душах. Добро пожаловать, эхху!
Через минуту музыкальные сигналы пробудили биологов во всех домиках. Из сферодатчиков на всех смотрело удлиненное лицо Эоли.
— Внимание всем! Через несколько минут на нас нападет племя эхху. Не теряя ни секунды, одевайтесь, заряжайте свои биокрылья, снаряжайтесь под речь, которую я сейчас произнесу, и не забывайте вникать в нее… Да, это уже племя, а не стадо. Потому что эхху больше не обезьяны — люди. Все аномалии их поведения объясняются этим. Мы… точнее, наши предки, совершали подобный переход от обезьян к людям, выходили в люди, можно сказать, добрый миллион лет. Нынче время другое, темп изменений мира и развития гуманоидов в нем задает цивилизация — вот и имеем новых коллег… да-да, партнеров по жизни на Земле, а в дальнейшем, вполне возможно, и в освоении новых миров. Нас не должно смущать, что пробудившиеся достоинство и рассудок эхху выражают себя пока что по дурному: в стремлении видеть в себе подобных конкурентов и противников, которых надо повергать, обманывать, истреблять. Так было и у наших предков… да, как вы знаете, и не только в каменном веке. Будем рассматривать это наравне с агрессивностью наших подростков, капризами детей. Итак, пусть подкрадываются, пусть нападают. Запасайтесь аппаратами звукозаписи, инфракрасной съемкой, различными датчиками — и все в воздух! Ни от чего не отгонять, не отпугивать: пусть проявят себя, ломая «игрушки».
Наше дело — наблюдение. Только оно!
— Эоли, почему командуешь ты? Это Ило поручил тебе операцию с эхху? Где он сам? — понеслись вопросы со сферодатчиков.
— Нет, — вздохнув, ответил биолог после паузы. — Ило нас покинул. Навсегда.
Да, покинул сегодня, четыре часа назад… А насчет эхху это я сам разобрался — и решил, что так будет правильно. Все за дело!
У Гобийского Биоцентра появился новый руководитель.
Великий Эхху подбирался к крайнему домику. Так и есть, темно, тихо, все спят. Ну, сейчас!.. В эту минуту возле входа появился силуэт Безволосого.