За перевалом
Шрифт:
И ему страстно, чуть не до слез захотелось обратно — в то время, где он был «о, герр профессор!», «многоуважаемый коллега», «наш известный биофизик д-р Берн», был в первом ряду жизни, а не за ее последним рядом. «Не надо мне ни ста лет вашей жизни, ни молодости этой, ни инфразрения — ничего!» Берну представилось: он возвращается вечером из университета в свой особняк в пригороде, медленно ведет черный «оппель» по тихой улице, кивает ракланивающимся, очень уважающим его соседям; поднимается наверх, включает настольную лампу в кабинете; служанка
А то, что он пережил здесь, пусть окажется сном захватывающе интересным, прекрасным сном. Было великолепно и радостно его увидеть, приятно будет вспоминать… Приятно будет по-прежнему часок-другой в неделю осознавать несовершенства и заблуждения современников, прикидывать, как их можно преодолеть, мечтать о времени, когда это случится и как тогда будет хорошо… И тем подниматься над людьми, которые размышляют о таких предметах раз в месяц, а то и реже… Приятно будет и беседовать о таких возвышающих душу проблемах и перспективах с близкими по взглядам знакомыми, переживать благостное созвучие душ… Но жить в таком времени, жить постоянно — слуга покорный!
Впереди над черными деревьями все шире разливалось молочно-серое зарево. У профессора гулко забилось сердце: вот оно, вот!.. Он выбежал из леса.
Перед ним развернулось в обе стороны полотно нагревающейся за день и люминесцирующей от избытка энергии фотодороги. По ней с тонким пением моторчиков пробегали освещенные снизу автоматические вагончики.
Дорога выходила из леса и уносилась в степь.
Она сияла, как река в лунную ночь.
12. ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ ПОЛУФИНАЛ
Ило встретил восход солнца позже товарищей по Биоцентру. За ночь он пролетел и проехал более тысячи километров на юго-запад — и еще чувствовал в себе силы.
Подлетая к большому озеру, один край которого был обрамлен хвойным лесом, а на другом среди пестрого от скоплений горных маков в траве — луга высились в окружении коттеджей покатые стены буддийского монастыря (ныне самого приметного и экзотического здания интерната), он издали услышал щебечущий шум. Вблизи он понял его происхождение: здесь хозяйничала, пела, ссорилась, играла в индейцев и во множество иных игр, загорала, училась летать, лазать по деревьям, кувыркалась в траве, купалась и исполняла еще тысячи важных дел детвора. Республика Малышовка. Воспитатели присматривали за всеми с верхних этажей, иные парили над лугом и озером, возились с детьми. Вид у них был довольно замороченный.
Ило ждали. Общий гомон прекратился, тысячи глаз смотрели, как он спланирует и сядет на площадку у озера. Пока он снимал крылья, к нему раньше воспитателей приблизился один — в выцветших, почти не выделяющихся на загорелом теле шортах. Светло-рыжие волосы над крутым лбом и около шеи слиплись в косички от неумеренного купанья, короткий нос слегка лупился, губы были сложены властно. «Заводила», — подумал биолог.
Мальчишка
— Это ты, что ли, будешь нашим Дедом?
— Могу и вашим, а что? — Ило чувствовал себя неловко под пристальным оценивающим взглядом.
— Назовись.
Ило назвался полным именем.
— О-о… — после короткой паузы, расшифровав все в уме, сказало дитя, ничего! Это нам подходит. А то присылают… какие в прошлом веке родились и дальше Космосстроя не бывали! — Малыш протянул руку: — Эри 7. Пойдем, я тебя познакомлю с нашими. У нас своя команда «орлов». «Орлы из инкубатора», ничего, а? Только девчонок не возьмем, ладно?
Биолог осторожно пожал шершавую ладошку, отпустил.
— Это почему?
— Да ну, с ними одни хлопоты: хнычут, кокетничают, ябедничают. А то еще это… влюбляются.
«Эге, — подумал Ило, — взрослые за значительные дела в мире взрослых почтили меня званием учителя. Но похоже, что экзамен на учителя я держу сейчас».
— Ну что ж, — раздумчиво сказал он, — может, и в самом деле не возьмем… Но тогда и приверед не возьмем, согласен?
— Каких это? — насторожился Эри.
— Да таких, знаешь… которым все не так да не этак, не по ним: те плачут, те влюбляются, те не рыжего цвета… В каком мире эти люди собираются жить, ты не знаешь?
— Хм… — Мальчишка опустил голову, поковырял босой ногой землю, поднял на Ило чудесные диковатые глаза. — Намек понят. Тебе, я гляжу, палец в рот не клади!
— Хочешь попробовать? — Ило присел, хищно раскрыл рот.
Малыш со смехом спрятал руки за спину.
Через минуту они уже были друзьями. Эри за руку повел нового Деда к «орлам из инкубатора».
…И впервые за прошедшие сутки незримая рука, стискивавшая все внутри настолько, что не давала глубоко вздохнуть, расслабилась. Ило очень хотел оказаться нужным Эри и другим детишкам; они-то уж, во всяком случае, были ему необходимы.
КНИГА ВТОРАЯ: ПЕРЕВАЛЫ ГРЯДУЩЕГО
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: КРУТОЙ ПОДЪЕМ
1. КОСМОЦЕНТР ВЫЗЫВАЕТ ИЛО
АСТР. Строго говоря, я не должен больше беспокоить тебя по тому делу, Ил.
Состоялся Совет Космоцентра, на нем к твоему мнению обо мне присовокупились и другие, тоже нелестные. И… словом, через три дня я улетаю на Трассу, контролером роботов-гонщиков.
ИЛО. Что ж… надеюсь, ты не воспринял это как жизненное поражение? В конце концов, мы ищем себя всю жизнь. Если на Трассе ты поймешь то, что не понял в Солнечной…
АСТР. Да-да. Я тоже старый, Ило, не надо философских прописей. Тем более, что если в отношении меня ты оказался во многом прав, то в деле о пришельце Але — нет. Наш спор не окончен!