За полвека
Шрифт:
Больших полосатых зверей?
И цезарь в ложу изволит войти
В лавровом венке?
Да нет —
Тут полосаты только коты
А лавром пахнет обед…
204.
Ostia Lidо
Под пальмами не было ни души.
Уткнувшись в набережную косо,
Заснули стада понурых машин,
Весь мир заполнили дрёмой колеса.
Дома
На окнах белые шторы смыкались,
Пытался не утонуть закат,
А в его душе волноломы копались.
Пенный ветер шуршал
Неизвестно о чём,
И по скалам бренчал
Звонкий луч за лучом…
Ловить эти звуки,
Терять их опять,
В судьбе копаться и не раскопать.
И долго потом перебирать в темноте
Бренчащие слова —
те или не те?
Но не подберёшь,
Как ни шарь по земле,
Луч, звеневший, как грош
На гранитной скале…
205.
Помпея
Шуршанье ящерок по солнечным камням,
И плющ, как плащ,
под сонным ветром чуть упрям.
В осколках солнца мозаичные полы,
В пилястрах розовых зеленовата тень,
И через трещины классических затей
Шалфей пробился и лаванда, и полынь.
Сметает ветер листья с мраморных собак,
Раздует каменные складки белых тог,
Какой-то надцатый, а всё же римский бог
Вдруг подойдёт и спросит,
что мне здесь не так.
На фресках люди все чужие… Только тут
И с ними можно пообщаться тишиной,
Хотя они, всего вернее, не поймут,
Что не Империя за белою стеной —
Живые травы между мраморных лачуг,
Полусухой чертополох у входа в храм…
И только море не меняется ничуть,
И виноградники лопочут по утрам
Как при Антонии…
206.
ЭХО РИМА.
Ритм Рима — медлительное уподобление ритму
Наших шагов, поднимающихся на Авентино,
Но видна оттуда — только рельефная карта Рима.
Лохматые пальмы как меридианы вертикальны.
Рыжее — грозит с перегруженных ветвей апельсина.
А на чёрную широкополую шляпу старого падре
Падают лепестки, лепестки улыбнувшегося олеандра.
Ветер приносит, как запахи, ощущение ренессанса.
Город отсюда — писаный задник классического театра.
Внизу этажи, этажи жёлтой и рыжей охры.
Глохнут за ними, за Тибром, в Трастевере на берегу
Голоса
Глохнет шуршанье машин и колокольный гул…
—
Имя Тибра — в Риме. Эхо его — Тивериада
(Галилейское море? Озеро ГенисарИт? КенИрет?).
Маленький русский монастырь, или пустынь. А рядом —
Камни, сухие серые травы, да ослик серый.
Слабых медлительных волн незаметны ритмы,
Волны, на берега плеща, бормочут молитвы,
И так нереальны, так далеки от Рима
Нервные ритмы
Мечущихся над кустами у монастыря колибри…
—
Имя Равенны — к имени Рима парное:
Какие бы тут Теодорихи в Тёмных веках ни гостили —
Второй это город на всё государство папское.
А вот базилика Apollinare Nuovo — тень Византии.
Мозаики: "овцы", "дары волхвов", "поцелуй Иуды"…
Полная тишь. Абсолютная. Смена стилей.
Почти азиатских колонн многоярусные груды.
Но в крипте — бассейн. Живые в храме плавают рыбы!
Памятью о ловцах человеческих душ, наверно.
Вот оно раскатившееся, бескрайное эхо Рима:
И колибри над Тивериадой, и рыбы в Равенне.
Январь 2003
207.
NOVENTIMI ROMANI
Какой ты маленький, великий Рим —
Строка гекзаметра — и та длиннее,
Когда она сползает, буквы грея,
С Янникула. Постой, поговорим
Про Circo Massimo, и про Энея,
И как весталку увести в аллею,
Про то, что наслоения веков
Нас, любопытных, всё-таки жалея,
Оставили куски черновиков…
И можно, Форум обойдя с боков,
За два часа пешком пройти вдоль Тибра!
Мосты… Трава… Феллиньевские титры
Прикрыли трещины особняков…
Опять подвальчик. Что ж, скамейку вытри,
И выпьем-ка за выпитые литры,
За то, что вот пощажены судьбой…
Пей хоть за выкрутас колонны хитрый,
За пинии, за ангела с трубой,
За "Страшный суд" в Сикстинской… Но постой:
Кисть Микель-Анджело не зря жестока —
Ведь может быть и вправду чьё-то око
Следит за Римом, миром и тобой?..
Не веришь тут в существованье тьмы:
Тут лето разливается без срока…
А ведь когда-то в Петербурге мы
Молились, чтобы синее барокко
Преодолело ужасы зимы…
Но я люблю узоры на стекле.