За пределом (том 3)
Шрифт:
— А это чушь?! Теперь верность так называется?! — поднял он голос.
— Ты становишься в позу ради чего? Ради какой-то призрачной чести?
— Это называется быть человеком, — тихо сказала неунывающая Гильза слова, которые были слишком умны для неё. И которые ранили меня сильнее, чем если бы он проклинал меня. — И это не купить ни за какие деньги, Томми.
— А что Француз? Ты и его убьёшь, да? — спросил Пуля.
— Он предал всех вас. Он предал бы и меня, прижми его к стене. Таким нет доверия, а в нашем мире…
—
— Он предатель. Вот и всё. Кто предал один раз, предаст и в следующий. Искренне верящий, что все должны жертвовать собой ради других, но сам трясущийся за свою жизнь так сильно, что предал всех.
— Но мы не кинем. Ни сейчас, ни потом, — упёрто и гордо приподнял он подбородок, поджав губы.
Гильза, что стояла между нами, смотрела то на меня, то на брата, не зная, что выбрать. Отвернулась от Пули, глядя мне в глаза, и очень слабо улыбнулась.
— Ты мне нравишься, Томми. Не могу объяснить, но почему-то, глядя на тебя, моё сердечко бьётся-бьётся быстро-быстро, но…
Она сделала шаг назад, а потом ещё один шаг, пока не поравнялась с Романом.
— Прости, — вздохнула всё с той же улыбкой Дуся. — Я не брошу брата. И не брошу Бурого. И дело не в деньгах.
— А в чём?
— В человечности.
— В человечности? Да вы же людей убивали! — воскликнул я.
— Врагов. Но не своих, — вздохнула она. — Мы никогда не были одни, потому что верили друг другу. И Бурый — часть этой семьи, которой мы верим и вверяем наши сердечки. Ну а ты… — они взялись за руки, сцепив пальцы. — Прости, не судьба нам быть парочкой.
— Пожалуйста, не вынуждайте меня. Я не хочу ни тебе, Ром, ни Дусе плохого. Просто уезжайте, и всё. У вас будут такие деньги, что вы забудете об этой жизни. Забудете это как страшный сон и будет у вас всё.
— Но есть понятия. Наши понятия, — ответил, усмехнувшись, Роман. — Им не нужна логика.
— Прости, Томми, — покачала Дуся головой.
Уговоры, подкуп, едва ли не мольба уехать не подействовали. Оставался предпоследний вариант, которым придётся воспользоваться, чтоб ситуация из плохой не стала фатальной.
— Тогда я сделаю иначе, — выдохнул я. — Вы едите в любом случае со мной.
— Возьмёшь нас в заложники? — оскалился Роман.
— Я не буду вас убивать. А раз вы не уезжаете… Это ваш выбор.
— Это наш выбор, без базара, — кивнул он, после чего близнецы переглянулись, улыбнувшись.
И я понял, что сейчас произойдёт.
— Стой! — я выкрикнул это, будто слова могли что-то изменить.
Даже не расцепив рук, они потянулись кто куда: Гильза к пистолету на полу, а Пуля к автомату на столе. Схватили их, направили на нас…
А потом последовал грохот автоматов из шести стволов.
И не стало ни Евдокии, ни Романа.
Их тела отбросило, будто они стали невесомыми. Отбросило назад, когда пули прошли сквозь них, забрызгивая кровью стену позади.
Оружие выпало
Остался только я, да пятеро человек за моей спиной. А кажется, что никого в комнате, кроме меня, и нет. Только я, этот мирок в пару квадратов и близнецы. И ведь ещё стало так тихо после стрельбы… Я никогда не задумывался о том, как же тихо становится после подобного, когда стволы остывают, а последние гильзы перестают скакать по полу, отпустив свой подарок на волю. Такая тишина, будто созданная специально, чтоб дать тебе время понять, что ты сделал, и принять это.
Ситуация, если она может, примет наихудший оборот. И глядя на близнецов, я могу сказать, что это абсолютная правда.
Глава 143
Я смотрел на тела перед собой, вдыхая запах пороховых газов. Хотелось отвести взгляд и в то же время смотреть на них, не переставая, словно получал извращённое удовольствие от боли, которую доставляет эта картина.
— Это было проще, чем казалось, — самодовольно произнёс один из парней, который был нанят в последней волне. Состоял в банде, которая распалась года два назад сама собой.
Но вот его реплика была лишней. Она будто оскверняла ситуацию, которая только что произошла на наших глазах.
Я молча подошёл к телам и присел перед ними.
— Подождите в коридоре, — тихо сказал я.
— Нам разве не надо возвращаться? — спросил другой. — Там же наши ждут уже, да и…
— Я сказал подождать в коридоре, — поднял я голос, показывая всю безапелляционность сказанных мною слов.
Я был уверен, что они сейчас переглянулись между собой и пожали плечами. Для них это были обычные глупые бандюки, которые согласились умереть вместо того, чтоб взять деньги. Они не поймут ничего, потому что… потому что не поймут. А я понимаю. Слишком хорошо всё понимаю, и оттого мне так больно.
Их шаги удалились в подъезд, и я остался один. Несколько минут у меня ещё было, и я мог отдать дань уважения слишком верным и честным близнецам, которые свято верили в то, что говорили и делали. Была ли это глупость или же то самое человеческое, о котором все говорят? Чёрт знает… Но я вижу итог.
Аккуратно поправил волосы Дусе. Её озорной детский взгляд потерял свою яркость. Я движением пальцев закрыл ей пустые глаза, после чего посмотрел на Пулю. Тот свесил голову, будто уснул. Их не спас даже бронежилет, который мог выдержать в некоторых ситуациях автоматную пулю. Я даже проверил пульс на всякий случай, но… нет, оба мертвы. И ведь даже руки не расцепили… так и держатся, сплетя пальцы.