За пределом
Шрифт:
— От чего? Ты же из салона красоты.
— С чего ты взял?! — оттолкнула она меня, нахмурившись.
— У тебя когти после педикюра, причём профессионального. Вижу же.
— Да ты сталкер, — сморщилась она. — Ты больной, такие вещи подмечать…
— Ну кто-то же должен, верно? — пожал я плечами.
— Больной, — повторила она с отвращением на лице.
В этот момент мимо нас прошла группка каких-то девчонок и парней из нашей школы. Четыре человека. Как я говорил, дураки везде найдутся.
Эти были не сильно агрессивными, они не искали драки или ещё чего-то, им надо было просто сказать что-то, чтоб потом их компания разразилась хохотом. Потому я просто не обращал на них внимания. Они всегда и над всеми, — кто им не может настучать, естественно, — словесно издевались, отпуская такие вот шутки.
Кому интересны идиоты?
Сирени.
— Жир и пепел — судьба таких пар, — сказала одна девушка другой, и группа рассмеялась.
Я даже не обратил на них внимания, а вот Сирень сразу подтянулась.
— Эй, ты, патлатая! — тут же позвала она. — Крути педали, пока не дали.
И кинула той прямо в волосы окурок.
А дальше всё пошло-поехало. Пока одна, крича: «Ах ты шлюха!», пыталась вытащить из волос окурок при поддержке своей подружки и, как я понял, парня, второй направился к Сирени с явно недобрыми намерениями.
— Ты не попутала, тва…
Когда он попытался толкнуть Сирень, та просто ударила ему в челюсть, уложив прямо на месте. Нет, он не отключился, но и встать не мог.
— Петуху голоса не давали, — отчеканила она, перешагнув его, после чего направилась сразу к тем трём.
Парень только выступил ей навстречу, открывая рот, а Сирень уже ударила его в нос. Тот схватился за лицо, отвернувшись и отойдя на несколько шагов назад. Между ладоней у него капала кровь. Я не думаю, что они бы вообще стали нас трогать, скорее бы просто поругались, и всё, как это было раньше. Наша школа была довольно дисциплинированной, и учились там дети из воспитанных семей.
— Повтори, что ты вякнула, сучка? — подошла к той девушке почти вплотную, от чего та аж отшатнулась назад.
— Ты чего, больная, чт… м-м-м… — это Сирень схватила её за подбородок. Вторая вообще отошла от греха подальше на несколько шагов.
— Слушай сюда, сучка, я повторю ещё раз. Вали отсюда, пока я тебе пасть не порвала.
На этом, в принципе, всё и кончилось. Она оттолкнула её и вернулась к машине.
— Погнали. Этот район меня раздражает, — прошипела она.
К тому моменту компания из четырёх, слегка потрёпанная, но целая и здоровая, испуганно поглядывая на Сирень, быстро уходила, постоянно оглядываясь. Они словно боялись, что она сейчас
— Ну и стоило это того? — поинтересовался я.
— Да тебе вообще всегда насрать! Ты непробиваемый тормоз просто, — отмахнулась она.
— Ну дуры, можно было просто не обращать на них внимания.
— Вот потому они такие охуевшие. Думают, что им всё можно.
— Ну будет собака гавкать, будешь гавкать в ответ?
— А ты знаешь, что если собаке многое позволять, она тоже может наглеть и потом будет не только гавкать, но и кусать? Причём я не гавкала на них, а сразу била, как и поступила бы с собакой.
— Ты зверь, — вздохнул я.
— А то ты забыл, кто я есть.
— А кто ты есть?
— Я… ну… разные названия у нас. Если русское, то волколак. Если брать европейское, то оборотень. У немцев ещё вервольфами нас называют или хули-цзин в Китае. В Японии нас называют оками. Как хочешь называй. Девушка-волк, например.
— А у тебя есть сестра, как я понимаю? Младшая или старшая?
Сирень недовольно взглянула на меня, после чего вновь отвернулась к дороге и проворчала.
— Младшенькая.
Младшенькая? Уменьшительно-ласкательные слова обычно говорят о том, что человек очень дорог тебе.
— Сильно младше тебя?
— Тебя это вообще не должно колыхать, толстый, — тут же ощетинилась она. — Я про твою семью тебя не расспрашиваю, вот и не лезь в мою.
— Прости, я понял, — тут же примирительно ответил я.
— Просто меньше всего я хочу, чтоб эта жизнь касалась той, с моей сестрой. Как и наоборот, в принципе. Дело делом, семья семьёй. Поэтому не лезь куда не просят.
— Я понял, больше не буду.
Я понимаю, на такой работе лучше вообще как можно меньше рассказывать о своей семье. Меньше остальные знают, крепче спишь ты. В семье то же самое, меньше домочадцы знают, крепче спят и они, и ты.
Тем временем мы вновь свернули на улицу с серыми многоэтажками, название которой я наконец выучил. Сентябрьская. Насколько я понимаю, это в честь дня революции, когда она началась, что и послужило причиной отделения Сибирии и Маньчжурии от Российской Империи.
Через пять минут мы уже въезжали в хорошо знакомый мне двор. Забавно то, что в первый раз это место выглядело свинарником. Однако сейчас, когда я здесь много раз побывал, таким оно мне не казалось. Обычный немного грязный двор.
Немного. Болото на весь двор. Забавно, как человек ко всему привыкает, даже к плохому. Было плохо, стало хуже — он привык. Потом ещё хуже, и он опять привык. И так до бесконечности, пока не наступит его предел. Вот прямо как со двором: сначала я считал его свинарником, а сейчас вроде как и не очень плохо.