За пределы атмосферы
Шрифт:
Позвонил – вошла дежурная. Вид несчастный. Под глазами сине, белки желтые. Пуговицы на форме не посередине, наискось поехали – не следит уже. Ноги распухли – край форменной туфельки вдавился в мякоть. Они тоже сутки на ногах. А дома готовятся к Новому году, может быть, уже сели за столы. И мама с папой Амелины готовятся. Покосился на часы, висевшие над дверью. Двадцать три тринадцать. С новой силой ощутил застоялый запах бумаги, чернил, тонера, линолеума на полу, кислый душок непроветренной комнаты. Коротко выдохнул и попросил клиентку майора Осокина, если тот не возражает.
Цок-цок-цок – и
– Садитесь, пожалуйста. Как к вам обращаться?
– Марина Сергеевна, – после паузы, хрипловато.
– Скажите, пожалуйста, что вам известно об обстоятельствах убийства троих человек вчера у вас в Гусятине?
– Ничего. Говорили, поп погиб. – И опять не сразу, а после долгой паузы.
Снова позвонил и попросил бутербродов, кофе и чаю.
– Что предпочитаете: кофе или чай?
– Это, значит, тот был злой следователь, а вы добрый. – И угол рта шевельнулся так, что никому бы не посоветовал капитан Амелин ссориться с такой особой.
– Это значит, вы не ели с утра, а мне нужно, чтобы вы внятно рассказали все, что может объяснить большое несчастье. Гибель не только тех троих, но и еще нескольких сотен человек. Я заинтересован в том, чтобы у вас были силы и работала голова.
Серо-зеленые, булыжного оттенка глаза опять зыркнули снизу – так бьют в подбородок. И опять в стол. Но за бутерброды взялась. Всухомятку.
– Требую, чтобы меня отвели в уборную.
Опять позвонил. Цоканье дежурной и пошлепыванье тапок Марины Сергеевны удалилось по коридору. Записал на листке бумаги вопросы: поп погиб – как и отчего? Имя? Другие двое? Имелось в виду – из тех троих, о ком упомянул безносовский милиционер. И как узнала? Тапки уже шлепали обратно. Вошла, села. Не спрашивая разрешения. Глаза блестят. Губы изменились – стали не такие тонкие и потресканные. «Наверное, пила из-под крана, – подумал Амелин – соображает голова, однако, не хочет дама пить то, что считает опасным, так придумала, как вывернуться. Сильна».
– Так, значит, отчего погиб священник?
– Не знаю.
– А кто вам вообще это сказал?
– В магазине говорили.
– В каком магазине?
– Военторговском.
– А когда?
– Сегодня.
– Продавец?
– Просто в магазине. Люди говорили.
– И вы этих людей не знаете? Поселок маленький, у вас все знают всех. Постарайтесь вспомнить: кто именно сказал, что священника убили?
– Ну да, а вы взрослых сюда, а детей в тюрьму.
– У вас есть ребенок, за которого вы боитесь?
– Которую отправили к малолетним преступникам. А ей четыре года. Я вас по имени-отчеству не знаю…
– Михаил Степанович, – предупредительно вставил Амелин.
– …но требую для нее человеческих условий,
Он вдохнул и тихо выдохнул отдельными семью короткими порциями – делал так, когда приходилось расшивать настряпанное кем-то еще. Например, запаниковавшим сокурсником. И сказал:
– Во-первых. Четырехлетнюю в ЦВИНП – центр изоляции несовершеннолетних правонарушителей – не примут. Там с восьми лет. Даже если кто-то вам сказал, что направил ее туда. Ваша дочь сейчас в детском доме. Можем узнать, в каком. – Женщина закивала, поспешно сказала «да-да, Михал-Стьпанч, пожалст», и он набрал номер, потом еще номер. – В Ужове ваша дочь. Спит. Там все уже спят. Во-вторых. Если вы не читаете и не смотрите новостей. Произошел сильный взрыв, у нас, в Ленобласти. Такой, как в Москве, Волгодонске, Буйнакске. Более мегатонны тротилового эквивалента. Более миллиона. Тонн. Несколько сот погибших. Еще больше пострадавших. Ищем любую ниточку к террористам. Вы были очевидцем происшествий, связанных с объектами высоких технологий. Гибель священника – одно из них. Другое – похищение человека с помощью сверхлегкого самолета. Расскажите, пожалуйста, все подробности, какие знаете.
Он шел ва-банк. Фамилии Марины Сергеевны – Нореш – не было в деле о похищении. Упоминалась только в деле о тройном убийстве – свидетели говорили, что мужа ее, Августа Васильевича Нореша, давно не видели в Гусятине, а также – что раньше он работал на местном высокотехнологичном производстве. В филиале питерского НИИ. Проверка дала неожиданный факт – не Нореш, а Норин, заявления на смену фамилии никогда не подавал, тем не менее паспорт жены, по органолептике подлинный, выписан на фамилию Нореш. Через поссовет, после регистрации брака, в апреле девяносто третьего. И штамп – зарегистрирован брак с гражданином Норешом. Найденный при обыске конверт, адресованный ей и предназначенный явно для передачи с оказией, – через считанные часы лаборатория должна сказать, на какую тему этот факт. Не может быть, чтобы совсем ничего не знала.
Женщину наглядно отпустило. Уже и весь абрис физиономии не такой осунувшийся, и нос меньше торчит, не такая тень от него – поживел оттенок лица. Помолчала еще:
– Да там вообще-то не про самого попа говорили. А про воду.
– Что говорили про воду?
– Якобы чудо было, очищения воды. Вот вы бы, да, вы, – прямо подрубленная челка вскинулась с вызовом, – чем с бабами-детишками воевать, разобрались бы, по какому праву нам воду перекрывают регулярно! Вот была бы безопасность, а не на кухни вламываться!
– Марина Сергеевна, давайте к делу, пожалуйста. Кто как очищал воду, какое отношение к этому имел священник.
– Воду перекрыли позавчера еще вечером. Ну, кто откуда потащили – на Новом поселке у людей свои колодцы, а остальные – кто из родника, кто из общественных колодцев, у автобусной остановки и на Лоцманской. И утром вчера привезли в водовозке. Вода разная. Вообще-то, плохая. Мутная. И говорили, что она очистилась, чудо там кто-то сотворил. А поп взъелся – без его участия, значит, нельзя, чудо не считается.