За Россию - до конца
Шрифт:
— Входите, — приветливо пригласила она, и я переступил порог дома.
— Минуточку, я зажгу свечу, — предупредила девушка.
Вспыхнуло пламя свечи, и я вошёл в комнату и огляделся. Обычная гостиная небогатого, но уютно обставленного дома. Прохлада, сразу ощутимая после дневной жары. Картина над громоздким диваном в тяжёлой багетной раме. Гитара, висящая в простенке. Окна, закрытые ставнями. «Вот почему в них не светился огонь», — сообразил я.
Впрочем, это были только беглые наблюдения, потому
И обомлел: кажется, уже давно я не видел юную девушку столь ослепительной красоты! Красоты южной, дерзкой, вызывающей, как и всё южное, трепетное чувство в душе и сладкую истому в теле. Поначалу я принял её за цыганку: копна чёрных волос, жгучие глаза, которые, чудилось, светятся даже в полутьме, яркие, сочные губы, будто созданные для жарких поцелуев. Склонный к литературным ассоциациям, я мысленно окрестил её Земфирой, той самой пушкинской Земфирой, в которую безумно влюбился Алеко.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — почти ласково пригласила она, и первая грациозно опустилась в старомодное кресло. — Вы конечно же очень устали в дороге?
Естественно, я чертовски устал, но какой молодой человек будет в том признаваться юной девушке?
— Не беспокойтесь, — торопливо ответил я, — хотя дорога была и трудной, я вовсе не утомлён.
— И всё же советую вам немного отдохнуть, прежде чем мы начнём беседовать по существу дела. Пойдёмте, я проведу вас в ванную, вы сможете освежиться. Правда, горячей воды давно нет, да и холодная бывает редко. Водопровод не работает, я солью вам из кувшина. Зато вода прямо из колодца, ледяная!
Я согласился. Мы прошли в крохотную ванную, и, наклонившись над мойкой, я сложил ладони, ожидая, что хозяйка нальёт в них воды.
— Думаю, что вам лучше раздеться хотя бы до пояса. — Я уловил в её тоне лёгкую насмешку. — А вообще-то я, прежде чем идти сюда, искупалась бы в Дону.
Я смущённо молчал. Немного поколебавшись, сиял рубашку: по натуре я был очень застенчив и стеснялся обнажаться в присутствии женщины.
— Да вы не смущайтесь! — послышался её короткий смешок. — Неужто война не успела вытравить в вас чувство стыда?
Вопрос этот показался мне нескромным и неэтичным. «Кажется, из тебя война уже начисто вытравила всё на свете», — с неприязнью подумал я. Мне никогда не нравились женщины с грубыми манерами, забывающие о том, что они женщины. И поэтому ничего не ответил.
— Обещаю вам быть такой же целомудренной, как и вы. — Теперь уже в открытую засмеялась она, чем привела меня в ещё большее смущение. — Честное слово, на войне целомудренность дорого стоит, она столь редка, что всё время поднимается в цене. И всё же снимайте-ка свою рубашку, вымойтесь хорошенько, воды у меня хватит. Сразу почувствуете, что словно
Я повиновался. Она была права: я ожил под струями холодной воды и был благодарен ей за настойчивость.
Обтёршись мохнатым полотенцем, я хотел было уже выйти из ванной.
— Вы не снимете усталости, пока не вымоете ноги, — сказала хозяйка. — И чтобы не пробуждать в вас чувство стыдливости, оставляю вас одного и жду в гостиной.
Вернувшись в гостиную, я увидел уже накрытый стол. Тут не было деликатесов, зато было то, что я любил с детства: в тарелках оказалась самая настоящая окрошка!
— Да вы просто волшебница! — воскликнул я. — Так угадать мои желания!
— Да, я — волшебница, — с гордостью подтвердила она. — И в этом вы ещё не раз убедитесь.
Мне так хотелось поскорее приняться за окрошку, что я не придал особого значения её словам.
— Чувствуйте себя как дома, — пригласила она, и я без принятых в таких ситуациях церемоний быстро уселся за стол и взял деревянную расписную ложку.
— Нет-нет, так дело не пойдёт, — остановила она меня. — Разве нет повода выпить за ваше благополучное прибытие?
С этими словами она достала из-под стола припрятанную там пузатую бутылку.
— Это — цимлянское, — пояснила она. — Конечно, многие считают, что ему далековато до французских вин, но что касается меня, то это моё любимое. Понимаю, что вам, как мужчине, хотелось бы чего-нибудь покрепче, но увы! Придётся довольствоваться этим. Привыкайте к моим вкусам!
«Кажется, скоро она будет повелевать мной как своим рабом», — промелькнуло у меня в голове, но я был столь голоден, что тут же отбросил эту мысль, посчитав её вздорной.
Хозяйка наполнила вином большие керамические кружки. Вино запенилось, возбуждая желание тотчас же попробовать его.
— Вы уж извините, что будем пить не из хрустальных бокалов. Наверное, вас это должно покоробить, ведь, насколько мне известно, вы — потомок старинного дворянского рода.
— Боже мой, какие нежности при нашей бедности! — небрежной шуткой отозвался я, не отвечая на вопрос и стараясь манерой вести разговор подладиться к ней. — Ведь главное — не форма, а содержание, не так ли?
Теперь на мой вопрос не ответила она, и я немедленно, едва ли не залпом, осушил кружку.
— И вам не стыдно, поручик? — смеясь, спросила хозяйка. — Ведь мы с вами даже не чокнулись. А вы уж, разумеется, знаете, что древняя традиция — чокаться перед тем как выпить — не просто формальность. Наши предки были мудрыми, считая, что таким вот нехитрым способом они изгоняют из своих чарок злых духов.
— Прошу меня извинить! — воскликнул я. — Но льщу себя надеждой, что, если вы снова наполните наши кубки, я смогу исправиться.