За Россию - до конца
Шрифт:
Наконец вернулся Лука. В руке он держал кукан из толстой ивовой ветки, на котором висел громадный сазан.
— Какое чудо! Ай да рыбак! — радостно воскликнула Люба, и казак снова посмотрел на неё таким взглядом, каким, вероятно, смотрит на желанную добычу хищник.
Лука сноровисто развёл костёр из сушняка, которого вдоволь валялось на берегу, воткнул в песок две рогатины, примостил на них ведёрко с водой.
— А ты, девка, — по-свойски обратился он к Любе, — давай чисть да потроши рыбину.
— Справлюсь! — пообещала Люба.
— Тады поспешай, пока вода не нагрелась, рыбу треба ложить в холодную воду. Вот тебе тесак.
Люба подошла к прыгавшему на траве сазану и принялась чистить сверкавшую серебром чешую. Сазан то и дело вырывался из её рук, и она хохотала.
— Гарная казачка! — одобрил Лука. — Таперича сбегай к воде, сполосни его хорошенько.
Приняв из рук Любы вымытую рыбину, он порезал её на крупные куски и положил в ведро. Потом очистил несколько крупных луковиц и опустил их в уже кипевшую воду.
— Дюже жаль — картошки нема, — сокрушённо произнёс он. — Хорошо ещё, сольцы с собой прихватил.
Вскоре уха была готова. От её ароматного запаха у меня едва не закружилась голова.
— Хлебать будем из ведёрка, — сказал Лука, — я с собой сервизов не вожу. А под ушицу у нас найдётся?
— А как же! — задорно отозвалась Люба. — В Греции всё есть!
— В какой такой Греции? — насторожился Лука.
— Страна такая есть, — пояснила, улыбаясь, Люба. На её лице играли отблески костра.
— Та хай вона перевернётся кверх днищем, та Греция! — весело сказал Лука. — Зато у нас Дон есть, и нам ничего больше и не треба!
Люба вытащила из сумки бутылку водки. Запасливая она была, Любушка!
Мы выпили из металлической кружки, передавая её друг другу, закусили сочными солёными помидорами и принялись за уху. Она была прекрасна, да что там прекрасна — просто восхитительна! То ли потому, что мы успели изрядно проголодаться, то ли Лука был такой отменный мастер «сочинять» уху, то ли аппетит развился после доброй чарки...
— А таперича тронулись, — решительно сказал Лука, когда уже заметно стемнело и на небе зажглись звёзды.
Лука запряг коней, которые паслись на прибрежном лугу. Мы сели в бричку на пахучее свежее сено. Лука громко чмокнул губами, кони с места пошли мелкой рысцой.
Над Доном всходила луна, вода в реке засеребрилась. Где-то в стороне города прогремели выстрелы. Потом всё стихло.
— И кто её, паскуду, просит светить? — возмущённо изрёк Лука.
— Эх ты, Лука, — с укоризной сказала Люба. — Простая твоя душа. Ничего не смыслишь в красоте.
— Красотой сыт не будешь, — лениво отмахнулся тот.
Ехали мы долго, и я задремал, пока не почувствовал, что бричка остановилась.
— Дальше не поеду, — услышал
На все уговоры Любы ехать дальше он угрюмо молчал, давая понять, что он здесь хозяин и вопрос решён.
Когда к уговорам подключился я, пытаясь доказать, что мы не можем терять время, так как очень спешим, он огрызнулся:
— На тот свет успеется. Опять же коням передых нужен, или как?
Я сразу догадался, что он лукавит, придумывая разные причины, чтобы заночевать в степи. Но делать было нечего, пришлось согласиться.
Луна поднялась высоко, и стало совсем светло. Лука быстро разыскал у лесополосы стожки свежескошенной травы.
— Лягайте, — почему-то усмехнулся он, кивая на стожок. — А я чуток в бричке сосну.
Мы с Любой повалились на сено. Я попытался сразу же привлечь её к себе, но она сказала непривычно резко, отодвигая мои руки:
— Давай спать. Что-то я дюже притомилась.
«Что это она на казачий говорок перешла?» — подумал я, но подчинился. Мне и самому хотелось спать, тряска в этой чёртовой бричке меня тоже утомила.
Не знаю, долго ли я спал, но внезапно пробудился, виня в этом луну, которая смотрела прямо мне в глаза. Я зажмурился и потянулся рукой к Любе. И сердце моё тревожно забилось: Любы рядом не было.
Стряхнув с себя остатки сна, я сел на росистую траву и прислушался. Было тихо, спокойствие нарушал лишь монотонный стрекот кузнечиков. Неподалёку, привязанные уздечками к бричке, недвижно стояли кони.
И вдруг мне послышался тихий, но внятный стон. Я вскочил на ноги и стремительно обогнул стожок. И передо мной в лунном сиянии предстала ужасная картина: громадный Лука тискал лежавшую под ним Любу, задрав ей платье до самого лица. Он был так увлечён своим делом, что даже не услышал моих шагов. Люба извивалась под казаком почти так же, как ещё совсем недавно извивалась подо мной.
В первый момент я пришёл в такую ярость, что хотел было броситься на них и расправиться с обоими. Но рассудок победил: без Любы я не попаду к месту назначения и провалю задание. Тогда ещё для меня долг был превыше всего.
Я, мысленно проклиная себя, тихонько вернулся на своё место. Возня с другой стороны стога продолжалась ещё долго, и я, нестерпимо мучаясь ревностью, придумывал разные варианты наказания, которыми покараю предательницу Любу за её вероломство.
Заснуть я уже не мог, но сделал вид, что сплю, когда Люба вернулась и спокойно улеглась рядом со мной. Мне не терпелось наброситься на неё с упрёками, но я сдержал себя...
Когда начало светать, Люба затормошила меня:
— Ты всё спишь? Вот уж не думала, что ты такой лежебока!