За руку с ветром
Шрифт:
– Какая ты хорошая, – прошептали мне на ухо, – я тебе нужен, да?
Кей только весело рассмеялся. Он явно не сожалел о том, что я выбрала Смерчика, который появился словно из-под земли.
– Денис! – вскрикнула я, вырываясь из объятий и оборачиваясь. Это действительно был мой Смерч. Мой самый лучший и самый любимый парень на свете! И он сейчас стоял передо мной, в джинсовых, как и я, бриджах ив простой черной майке без рукавов, подчеркивающей его широкие плечи, которые так приятно было касаться. На голове его была повязана черная темно-синяя бандана, из-под которой выбивались не слишком послушные коричнево-шоколадные волосы. За эти дни он успел загореть, и из-за этого его глубокого синего цвета глаза казались
Я на секунду остолбенела и смотрела на него, боясь даже пошевельнуться. Вдруг это мой прекрасный сон, который я вспугну движением руки?
– Ты ждала меня? – он пытался улыбаться, но я-то точно видела тревогу в глазах Дэна.
– Да… – прошептала я и все же осторожно коснулась его пальцев. Это был не призрак и не видение. Дэн не растаял и не исчез, а продолжал крепко стоять на земле обоими ногами. Я действительно нашла его. Или он… меня?
И на сердце стало тепло. Я забыла о фесте, Кее, обо всем и Дэн, кажется, тоже. На несколько мгновений мы попали в другой мир, свой собственный, принадлежащий только нам двоим, и видели, слышали и замечали только друг друга. В наш общий мир могло проникнуть только солнце. Оно стало свидетелем нашей встречи.
«Наша пре-е-е-е-лесть!» – возликовало все внутри меня. Любовь, нежность, злость, обида и огромное облегчение, которое стало естественным последствием моей надежды, перемешались в целый ядерный коктейль чувств.
– А я безумно хотел тебя увидеть, – тихий голос щекотал ухо. И в нем было и облегчение, и радость, и нежность, и, кажется, вина.
– Дэн! Ты где так долго был?! Где ты был? Где был? – закричала я громко, одной рукой обнимая его – чтобы не вздумал вновь убежать, а другой с силой ударяя Дениса по загорелому плечу. Противоречивые чувства меня прямо-таки разрывали на части. И глаза нежданно-негаданно налились слезами. Холод на коже неожиданно сменился нарастающим жаром.
Мой милый, как же я по тебе скучала.
Потом до меня дошло, что бить по плечу его не надо – мой мальчик недавно же выписался из больницы, и я тут же остановилась, замерла и закричала во весь голос:
– Что с тобой?! Ты в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? Денис! Как ты мог меня оставить! Как? Я так за тебя переживала!
– Чип, успокойся. – Смерчинский умудрился поймать меня за запястья, а после наклонился и легко-легко и так привычно поцеловал: сначала в нос, потом в щеку, а затем уже и в губы. Не ответить ему я не смогла – так сильно соскучилась. И чем дольше мои губы касались его губ, а руки – плеч, предплечий и спины, тем сильнее я понимала, что я – самый счастливый человек на свете. На сердце вмиг стало спокойно, и я поняла, что мое самое большое желание – быть с этим человеком и прожить с ним достойную жизнь.
– Я правда скучал по тебе, – шептал Дэн мне на ухо, то крепко обнимая, то ласково гладя по лицу. – Прости меня, прости, девочка моя. Я все тебе объясню. Все. Ты такая беленькая теперь, – коснулся он пальцами моих волос. – Стрижка тебе идет.
– Мне не надо ничего объяснять, я уже и так все знаю, – всхлипнула я, неожиданно для самой себя, срывая с него бандану и запуская пальцы в его волосы и чуть сжимая их. Дэн на миг прикрыл глаза, а я с трудом отогнала от себя непрошеные теплые слезы.
– Я, кажется, здесь лишний, – сказал Кей, наблюдая за нами глазами умного экспериментатора. Я вдруг вспомнила, что мы с Дэном тут не одни, а в компании со знаменитостью, между прочим, и слегка притормозила со своими поцелуями и объятиями. Смерч тут же понял, что меня смущает, и тоже остановился. Он вообще понимал меня с полуслова. Нет, с полумысли.
– Еще раз спасибо
Я слушала стук его сердца, прижавшись щекой к груди своего личного Смерча. Казалось, там и правда бушует набирающий силу настоящий ураган. Его воронка изредка показывалась и в темно-синих глазах Смерчинского.
– Если бы я не был должен твоему другу, – негромко, но очень четко сказал Кей Дэну, глядя ему в глаза своими пугающими светло-салатовыми радужками, – я бы никогда не сделал этого. Я не сваха. Но в должниках ходить не люблю.
– Я понял это. А ты любишь играть с людьми, – сказал Денис Кею с улыбкой. Тот пожал плечами. А я захотела обоих этих парней превратить в своих личных кукол, начинающих двигаться и говорить только по моему личному желанию, и запаковать их в красивые бархатные коробочки, перевязанные алыми ленточками. И они были бы только моими, моими! Эта мысль безумно обрадовала головастиков, и они тут же начали действовать: кто-то потащил какие-то коробки, кто-то стал резать ленты, кто-то принялся моделировать одежку для будущих прекрасных кукол – блондина и брюнета. Вдруг представила Кея и Дэна в виде кукол и захихикала в кулак. А парни продолжали свой разговор.
– Я просто решил помочь твоей Маше самой себе доказать, что ты ей нужен. И ты ей реально нужен, – отозвался музыкант тем временем. Голос у него был как на многочисленных видео с интервью – неспешный, приятный, уверенный. Кей вообще обладал магией голоса.
– Я знаю. – Дэн обхватил меня обеими руками, и хихиканье сменилось необъяснимым, но восхитительным чувством нежности, таким сильным, что в носу защипало, а в уголках глаз вновь стали собираться слезы.
– Думаю, сейчас вам хочется остаться наедине. Могу проводить, отсюда вас без моего пропуска все равно не выпустят, – он вытащил из кармана своих классных штанов светло-золотой бэйджик – такой же, как у парня Кати и обладателя красных дред.
– Давай, веди, – согласился Денис, обнял меня за плечи, и мы с ним пошли следом за моим музыкальным кумиром. Странный он, конечно, но я в нем ни капли не разочаровалась! А после того как Кей пел для меня и помогал Лаки Бою, я стала не только слепо любить его как артиста, а еще и уважать, как человека – очень и очень необычного человека!
Мы проходили по закрытой зоне, предназначенной для артистов, мимо множества людей, живо и не без матерных заковыристых выражений обсуждающих, кажется, освещение, хотя, возможно, они говорили еще о чем-то важном; мимо музыкантов, часть из которых я узнавала, пребывая в исступленном восхищении; мимо гримеров, фотографов и журналистов; мимо всех тех, кто был посвящен в кажущуюся тайной закулисную жизнь, и сейчас я чуть-чуть приобщалась к этой тайне. А потом, к моему восторгу, мы прошли и мимо барабанщика Келлы, который, скрестив ноги, обутые в простые удобные бело-синие кеды, и прислонившись к деревянной перегородке ресторанчика, расположенного на этой закрытой территории и предназначенного для артистов, с мрачным выражением лица слушал кого-то по мобильнику. Взгляд его становился все более и более злым, и когда мы с ним поравнялись, ударник «На краю» так жестко заорал в трубку, что я, уже было открывшая рот, чтобы что-то сказать Дэну, чуть не шарахнулась в сторону.
– Да твою же мать! Ты! Ты меня достала! – закричал Келла в трубку, словно был католическим средневековым священником, а сотовый – коварным исчадием ада, которого нужно было изгнать в мир иной. – Хватит меня прессовать! Идиотка! Хватит! И не ори на меня! Что ты там сказала? Что? Я же запретил тебе говорить эти слова! – он тут же смачно выругался. – Так, еще раз повтори. Я сказал: еще раз все тихо и спокойно повтори.
– Келла, наш местный холерик и барабанщик, – пояснил Кей, глядя, не мигая, на друга. – Не бойтесь. Он не буйный. Просто ему не повезло в личной жизни.