За секунду до взрыва
Шрифт:
— Все идет хорошо? А какая им нужна улика, Фил?
— Нечто большее, чем следы от шин у дома Дагерти или его собственные показания. Мне и самому это все не нравится, но изменить мы тут ничего не можем Они принимают во внимание только неопровержимые улики с места катастрофы и не желают слышать ни о каких угрозах или насилии. Это, видишь ли, помешает объективности их поисков здесь, на площадке.
— Объективности?!
— Послушай, они прекрасно понимают наше положение. И наше отношение к этому. Ты сам видишь, как они работают. Если здесь есть хоть малейшая улика, они
— То есть?
— На пленке ничего невозможно разобрать. Я имею в виду голоса из самолета, перед катастрофой.
— Но нам это необходимо!
— Нам много чего необходимо.
— А как насчет «черного ящика»?
— С этим вроде все в порядке, они говорят. Отправят его сегодня частным рейсом в Вашингтон. А когда расшифруют запись, нам пришлют «ящик» обратно для синхронизации.
— Я бы хотел послушать запись.
— На это может уйти недели две, они говорят.
— Неважно.
— Хорошо, я скажу им. Послушай, — добавил Хафф после некоторого молчания, и голос его теперь звучал как-то нерешительно, — мой начальник отдела поручил это расследование мне — сообщил об этом всем остальным. И они не могут понять, что ты здесь делаешь. Я сказал им, что попросил тебя помочь. Так что теперь мы оба занимаемся расследованием «дела Бернарда». Им там это не очень понятно, но пока они молчат. Ты мой гость. А это значит, что тебе нужен допуск к этому расследованию.
Дэггет не мог поверить своим ушам. Неужели это говорит все тот же Фил Хафф?
— Что ж, — произнес он вслух, — я только «за».
— Правда, это не очень помогло делу. Мне не разрешили дать тебе людей на подмогу.
— То есть я буду работать один?
— У ЛАРО в общей сложности три отдела по борьбе с терроризмом. Как я только что выяснил, все три откомандированы именно на это дело. Значит, в моем распоряжении около тридцати человек. Так что, если будет необходимость, обращайся ко мне; думаю, что при таком количестве людей уж одного-двух я тебе смогу выделить.
— Боже правый, что я слышу!
— А как иначе? Мы оба знаем, что дело Бернарда получило начало в Вашингтоне. Значит, эта катастрофа — наше дело, и ничье больше.
— А как же тогда насчет Дагерти? Он каким боком сюда входит?
— Вот ты и добудь мне что-нибудь о Дагерти. Ты считаешь, здесь есть связь — согласен. Принеси мне что-нибудь в клюве, но только такое, чтобы мои начальники разом отпали. Вот тогда это расследование перейдет к нам; достаточно будет одного-единственного телефонного звонка.
— Но ты-то мне поможешь?
— Помогу, чем смогу.
— А в чем причина такой внезапной перемены? — не удержался Дэггет.
Хафф помолчал, прежде чем ответить.
— Я сегодня всю ночь не спал. Думал. Не об этой катастрофе, а о Бэкмане. Это я упустил Бернарда, Дэггет. Признаюсь: упустил на…. Вместе с чемоданчиком и бомбой. Откуда он сбежал? Из сортира? Понятия не имею. Но я упустил его, как последний сосунок.
Слова не шли у Дэггета с языка. Все это было так неожиданно. Услышать такое от Хаффа!
— Ну, так куда ты сейчас направляешься? — повторил Хафф.
— За уликами, — ответил Дэггет.
Анализ следов от шин у дома Дагерти принес кое-какие результаты. Во-первых, по расстоянию между двумя шинами было установлено, что это машина марки «крайслер» — «додж караван» или «плимут». Отталкиваясь от предположения, что машина скорее всего была взята напрокат, Дэггет обратился в прокатные агентства. Там, в Сиэтле, прокатная машина убийцы принесла ему богатый улов: кредитную карту, которую можно было отследить и даже отозвать. Может, и здесь всплывет что-нибудь не менее ценное.
В среду рано утром ему удалось установить, что в Лос-Анджелесе у фирмы «Крайслер» есть эксклюзивный договор лишь с одной прокатной фирмой под названием «Прокат зарубежных машин». Эта фирма держала восемь «крайслеров», все в агентстве, расположенном в аэропорту. Два из этих восьми были возвращены в тот день, когда произошла катастрофа, один автомобиль — за несколько часов до падения самолета, второй — несколькими минутами позже.
Дэггет возблагодарил судьбу за то, что они теперь базируются в аэропорту Мариотт, откуда всего пять минут езды до ЛMA и «Проката зарубежных машин». В условиях Лос-Анджелеса, где практически любое расстояние требовало не меньше сорока пяти минут, это было действительно большое преимущество.
Попав на территорию «Проката», он увидел целое море возвращенных и ожидающих мойки машин. Вьетнамский парнишка лет восемнадцати в этот момент как раз принимал еще одну — пробивал цифры в электронной карте. Дэггет пошел искать хозяина. Мильтон Батс, заведующий прокатом, сидел в небольшом кабинетике, отделенном дверью от стойки бара. В комнате сильно пахло кремом после бритья, и это почему-то напомнило Дэггету о Бэкмане. Батс оказался чернокожим с седеющими висками и мощной шеей борца. Или вышибалы. Его широко посаженные темно-карие глаза при виде Дэггета не выразили ничего, кроме раздражения и скуки. На нем была форменная рубашка; пуговицы не сходились на этой бычьей шее, и он, по-видимому, пытался скрыть это форменным же галстуком. Побрился он сегодня не особенно тщательно — под носом осталось черное пятно щетины. Стекла очков были в жирных пятнах от пальцев.
Отвечая на вопрос Дэггета, он обратился к компьютеру. Медленно-медленно, с большой тщательностью отпечатал вопрос и поднял глаза на экран.
— Обе машины записаны на женщин, — произнес он неестественно спокойным тоном. — Вам это о чем-нибудь говорит?
— Одна из них заплатила наличными? — спросил Дэггет, не в состоянии скрыть беспокойство. — Ваш компьютер может это показать?
Мистер Батс еще раз посмотрел на экран. Потом на Дэггета.
— А как вы-то об этом узнали?