За Синей рекой
Шрифт:
Путешественники остановились. Быстро разобрали факелы, запалили их. Тотчас стали мерещиться повсюду разные злые рожи. Даже Мирко, позабыв про лихость, все ежился лопатками и озирался по сторонам. Тянуло то сквозняком, то затхлостью, как в сундуке со старым платьем; пламя то принималось беспокойно метаться, силясь убежать от факела, то горело беззвучно, как нарисованное; словом, странности окружали путников и на каждом шагу давали себя знать.
Но вот послышался какой-то новый звук.
– Похоже на просыпающегося дракона, – заметил пан Борживой, в радостном ожидании раздувая ноздри. И обратился к Мирко: – Ну что,
– Это не дракон, – сказал Мирко, хмурясь.
– Похоже на хоровое пение, – вступил в разговор Гловач. – Вы не находите?
– Похоже на обвал в библиотеке, – заявил Штранден.
– На драку, – возразил Людвиг.
– На гул отдаленного прибоя, – не терпящим возражения тоном произнесла Гиацинта. – Может быть, я встречу в этом подземном царстве ту призрачную лодку и моего погибшего брата…
– Мне кажется, впереди ведутся какие-то работы, – спокойно проговорил брат Дубрава.
Зимородок едва не плюнул с досады: и как эта вполне здравая мысль не пришла ему в голову сразу!
– Рудознатные колобашки, – сказал он. – Теперь еще нужно, чтобы они нас хотя бы выслушали.
– Не звери же они, – отозвалась Мэгг Морриган. – Договориться-то можно.
Зимородку внезапно почудилось в ее тоне скрытое ехидство.
– Только не говори, что ты и с колобашками торговала.
– Может быть, – загадочно молвила она.
Зимородок только рукой махнул:
– Везде ты обошла меня, Мэггенн.
Мэгг Морриган быстро поцеловала его, попав сухими губами рядом с ухом, и прошептала:
– Ну а если я и вру?
Он заморгал, ничего не понимая, а она рассмеялась.
– Все рехнулись, – пробормотал Зимородок.
Отряд прошел скучным темным подземным проходом, миновал красивую залу с чернильным озером и зловещими гроздьями сталактитов. Звук все время усиливался и вдруг, словно вырвавшись на волю, бросился в лицо во всей своей мощи. Впереди вспыхнул свет. Как в сновидении, стремительно выросли повсюду постройки – лестницы причудливым ажурным переплетением облепляли отвесную стену; внизу находились маленькие будки конторщиков и бытовки; по хищным с виду сизым рельсовым путям, убегавшим в зияющий зев тоннеля, катились вагонетки. Стучали отбойные молотки, гремели колеса, грохотали падающие камни, перекрикивались голоса. За всей этой шумной суетой не сразу было и углядеть тех, кто производил ее, – крепко сбитых человечков в блестящих касках. Ростом они все были пониже Марион и непрерывно двигались, так что толком рассмотреть их никак не удавалось. Одни, стоя на лесах, стучали молотками прямо по камню или по железным клиньям, вбитым в трещины. Другие перекладывали в корзины камень и щебенку и спускали вниз на веревках. Третьи загружали вагонетки. Из бытовки все время выходили, двери постоянно хлопали. То и дело выбегал из будки конторщика кто-нибудь и направлялся к лесам или в сторону тоннеля, озабоченно изучая на ходу какую-то схему или длинные столбцы цифр.
Один из таких и наскочил на путешественников, едва не сбив с ног Зимородка. Хоть и низенький, рудознатный колобашка был крепок и тяжел, словно камень. Зимородок охнул, схватившись за ушибленную ногу, а колобашка остановился, поднял голову и несколько секунд сердито смотрел на незнакомцев, после чего закричал:
– Вот новости! Почему посторонние на объекте?
Все молчали, на зная, что
Человечек, краснолицый, светлоглазый, с глубокими морщинами на сморщенном лбу, от нетерпения затоптался на месте.
– Еще раз повторяю, – прокричал он, сбиваясь на сипение, – удалитесь с объекта! Немедленно!
– Но мы… – начал брат Дубрава.
Колобашка, отвернувшись, завопил, обращаясь к кому-то наверху:
– Бригадир Гугуница!
Среди мелькания блестящих касок одна вдруг остановилась, а затем плотно сбитая фигура с пугающей быстротой помчалась вниз по тонким лестницам. Мелькали пыльные сапоги, ладно перетянутая поясом толстая куртка, рукавицы. Наконец фигура ловко спрыгнула на землю, пренебрегая десятком последних ступенек, и предстала перед пришельцами. Лихо сдвинутая на затылок каска открывала выцветший платок и прядь пыльных светлых волос. Этот колобашка был молод. Обежав веселым взглядом незнакомцев, он чуть присвистнул.
– Бригадир Гугуница, – заговорил пожилой колобашка и зачем-то потряс бумагой, которую держал в руке. – Согласно сводкам, вы отстаете по отгрузке и держите обогатителей.
– Нагоним, – молвил бригадир Гугуница уверенно. – Сейчас пустой слой пройдем, а дальше – жила, только успевай отгружать.
– Ладно, – спохватился вдруг колобашка, метнув злой взгляд в сторону Зимородка, – производственные моменты потом, а пока разберитесь с посторонними. Жду на летучке.
И он исчез в тоннеле, оставив Гугуницу с пришельцами.
– Дела, – протянул он, снимая каску вместе с платком и обтирая потное лицо. – Идемте в бытовку. Здесь неровен час пришибет. – И пошел вперед, продолжая то ли себе что-то объяснять, то ли незнакомцам растолковывая: – А как быстрее, если с самого начала не там разработку начали? Что я, выращиваю им эти сапфиры? Я же и говорил, что к северу надо брать, там и знак был верный. Нет же! Что к сопливому кайлу прислушиваться, коли у нас старые кувалды имеются? Сорок лет в забое! А мне теперь в пустой породе еще дней десять колупаться! И перед обогатителями кто главный губинец выходит? Гугуница!
Он махнул рукой и замолчал.
Бытовка оказалась дощатым строением с низкими потолками, но довольно просторным. Там находился стол, сплошь заставленный немытыми жестяными кружками, ящик, на котором сидели двое колобашек, жующих хлеб с чесночной колбасой, штабель гнутых касок в углу и два крюка в стене, изнемогающих под тяжестью повисшей на них рухляди. Имелась также стоящая на полу плитка на гнутых раскоряченных ножках и причудливый чайник, густо покрытый копотью.
При виде Гугуницы жующие поперхнулись. Молодой бригадир побледнел, сузил глаза и издал сквозь стиснутые зубы слабое шипение. От этого звука оба колобашки содрогнулись, один бросил свой бутерброд на лавку, второй быстро затолкал в рот, после чего последовало паническое бегство.
– Лоботрясы, – проговорил Гугуница, переводя дыхание. Краски постепенно возвращались на его лицо. Он кивнул в сторону стола: – Устраивайтесь, берите себе кружки.
Он наклонился над ящиком и после долгих поисков обнаружил там две хлебные лепешки и плачевный огрызок чесночной колбасы. Затем поплюхал водой в чайнике и объявил:
– Еще горячий.
Мэгг Морриган между тем выкладывала на стол пирожки и выставляла бутыли с сидром.
– Какая роскошь! – обрадовался Гугуница, увидев пирожки. – А здесь что?