За Синей рекой
Шрифт:
Тетрадь быстро покрывалась прыгающими каракулями записей.
Затем дверь отворилась, и кучерявый коротышка с алебардой ввел в лабораторию Ольгерда. Тень бывшего короля болталась в руках стражника, как тряпичная. Огнедум встал и широким шагом приблизился к нему. Стражник вышел. Ольгерд прислонился к стене и тупо уставился вдаль поверх огнедумова плеча.
Несколько мгновений Огнедум сверлил его глазами. Затем произнес:
– Тебе знакомы эти два «факела»? – Взмахнув рукавом, Огнедум показал на Лихобора с Лютоярой. – Ты ведь разговаривал с ними?
– …когда… о чем… – был ответ.
Побратимы быстро переглянулись. Ольгерд притворялся – в этом не было никаких сомнений.
Огнедум сильно встряхнул бывшего короля.
– Говори!
– …говори… – лепетал Ольгерд, мотая головой.
– Ты им что-нибудь рассказывал? О прошлом, о здешних обычаях? Они тебя о чем-нибудь спрашивали? Я желаю знать содержание вашей беседы!
– …что-нибудь…
– Если ты не сознаешься, я буду убивать их у тебя на глазах, – пригрозил Огнедум.
Ольгерд молчал.
– Не запугать нас ни угрозами, ни даже самой смертью! – сказала Лютояра громко. – Ибо любовь сильнее смерти и продолжает жить и после того, как возьмет возлюбленных безвременная могила.
Король вдруг встретился с нею взглядом. Всего лишь на миг. Поют, поют боевые рога – за ближними уже холмами!..
Но тут дверь задергалась у короля за спиной, как живая. Кто-то пытался открыть ее и войти, а кто-то другой ему в том препятствовал. Донеслись выкрики:
– …Куда?!
– Срочно!
– Занят! Не велено!
– Срочно, болван!
Огнедум оттолкнул Ольгерда, приоткрыл дверь и проговорил в щель:
– Пусть войдет и доложит.
В лабораторию, топоча, ворвался «факел» в самом недопустимом виде. От него исходили кисловатые пивные волны, в выкаченных по-уставному глазах зримо происходила отчаянная схватка между воинским долгом и свинским опьянением, пояс болтался, оружия не имелось. Словом, это был типичный унтер, злыми обстоятельствами изверженный из пивной. Репа, внезапно выдернутая из грядки, – и та, наверное, чувствует себя менее растерянно.
– Докладывай, – велел ему Огнедум.
– Дело секретное! – выпалил унтер.
– Не стесняйся – тут все равно одни смертники.
Унтер обвел присутствующих недоверчивым взглядом. Двое «факелов» с разбитыми лицами, тень… кругом предатели! Плохо дело. Ему стыдно было еще больше огорчать властителя, который всегда так щедр и милостив, но делать нечего.
– Находясь в увольнении с тремя боевыми товарищами, также находящимися в увольнении, о чем вот свидетельство… – Унтер полез было за бумажкой, но Огнедум махнул рукой, и он, чуть сбившись, продолжал: – Мы отдыхали строго согласно устава. Не причиняя то есть ущерба имуществу города, которое принадлежит властителю…
– Пили и гонялись за тенями, – спокойно сказал Огнедум. – Переходи сразу к делу.
– Проводить с теньками строевые учения – умора ведь! – умоляюще проговорил унтер. – И вот попалась нам, значит, тенька… Ребята думали – может, девка, бывают красивые.
– Правильно ли я понял, – медленно начал Огнедум, – что
А в голове так и скакало: «Мутанты… повсюду нравственные уроды… Они везде! Девок им подавай – красивых…»
– Девки не имеют отношения к делу! – гаркнул унтер и браво выпятил грудь колесом. Это был его коронный номер, коим он всегда брал начальство за душу. – Поскольку тень оказалась переодетым лазутчиком!
Огнедум опустил голову. Унтер следил за энвольтатором с глубоким сочувствием.
– Подробнее, – приказал Огнедум тихо. – Кто это был? Горец?
– Даю подробности, – с готовностью заговорил унтер. – Убитых двое. Фактор внезапности! Я сумел допросить лазутчика и получить от него ценную информацию. Мы располагаем, таким образом, именем и титулом вражеского шипона.
Огнедум поднял взгляд. Унтер чуть наклонился вперед всем корпусом и интимно произнес:
– Его зовут герцог фон Айзен… это… фон Винтер.
Глава четырнадцатая
Огнедум сказал унтер-офицеру:
– Подай мне кресло.
«Факел» безмолвно, с пониманием, проследовал к окну, постоял там, а затем, упруго повернувшись к энвольтатору, спросил:
– Какое, властитель?
– Любое! – рявкнул Огнедум.
После недолгих поисков унтер обнаружил облезлое кресло с деревянными подлокотниками и принес его властителю. Огнедум тяжело уселся. Унтер вытянулся рядом и свирепо уставился на арестованных побратимов. А те, что уж и вовсе обидно, как будто совершенно не интересовались происходящим. Сидели себе рядком, усталые, – Лихобор на табурете, Лютояра прямо на полу. Лютояра, не стесняясь, зевала. Лихобор скучно разглядывал свой исколотый палец.
С Ольгердом происходило что-то странное. Имя Айзенвинтера обожгло короля чистым пламенем, от которого вспыхнули лицо и руки, щекочущий жар пробежал по жилам и наполнил бедную истонченную тень золотистым светом. Сквозь прорехи в одежде, сквозь упавшие на лицо волосы и грязь этот свет предательски вырывался наружу.
Людвиг. Среди развоплощенных придворных его не оказалось. В тот роковой день его вообще не было в столице. Ольгерд хорошо это помнил. Людвиг уехал на охоту к Черной реке. Они договорились встретиться через два дня за завтраком – Людвиг намекал на какие-то удачные идеи по части грибного соуса.
Больше они не виделись.
В первую четверть века своего падения король Ольгерд частенько задумывался о Людвиге-сенешале. Где сгинул герцог фон Айзенвинтер, при каких обстоятельствах настигло его злое огнедумово колдовство? Спасся ли он? О Людвиг, Людвиг!.. Если избежал он общей несчастной участи, то скитальцем прожил человеческий век и давно уже покоится в могиле. И в вечный его сон не вторгаются ни грибные соусы, ни плачевный король Ольгерд…
И вот из веков небытия выплыло это веселое имя как явственная весть о скором освобождении. Давно забытым ощущением застучала в висках кровь.