За сроком давности
Шрифт:
Бербрайер пожал плечами и бросил короткий взгляд в раскопанную могилу. Не заметив ничего необычного, он непонимающими глазами уставился на женщину.
— Клавдия Васильевна, к телефону! — крикнули из стоявшего неподалеку микроавтобуса.
— Да, сейчас, Игорек! — крикнула женщина и опять повернулась к Бербрайеру. — А вы повнимательней посмотрите, Марк Борисович.
Бербрайер присмотрелся повнимательней. И от удивления даже открыл рот.
— Но позвольте… Но как это могло?.. Это что, шутки какие-то? — он недоуменно глянул на тетку. — А вы, простите, кто?
— Если
Она скрылась в автобусе. А Бербрайер осторожно подошел к краю могилы и опять заглянул туда.
На дне ямы лежали два скелета…
— Да это же хорошо, что с бабами! А вы представьте, если бы с мужиками! Наоборот, он же теперь герой. Вон, Клинтон после Моники каким популярным заделался. — Левинсон от возбуждения не переставал потирать руки.
— И все равно, как-то это не очень хорошо, — пожала плечами Клавдия. — Женатый человек, с какими-то… Если бы мой Федор такими безобразиями занимался, я бы…
Порогин слушал разговор и не мог сдержать ехидной улыбки.
— Клава, ты извини, конечно, но твой Федор, пардон, не генеральный прокурор. — Левинсон захихикал. Клава вдруг поймала себя на том, что ей очень хочется взять со стола папку и со всей силы заехать по этой ухмыляющейся физиономии.
— Постыдились бы, Евгений Борисович, — рубанула Ирина Калашникова, помощница Дежкиной. — Для мужчин вашего с генеральным возраста вообще опасно такими вещами заниматься. Вы ведь примерно одного возраста?.. Затащить двух женщин в койку — не велика заслуга. А вот как сделать, чтобы обе из этой койки вышли удовлетворенными?.. А то языком болтать вы все мастера.
Левинсон тут же перестал хихикать и мгновенно покраснел, как рак.
— Игорь, — Ирина повернулась к Порогину, — вот ты можешь мне объяснить, почему мужчины так любят посмаковать чужие сексуальные подвиги в присутствии дам? А о своих ни словом не обмолвятся. Вот ты бы смог удовлетворить сразу двух женщин?
— Я? — Игорь сейчас выглядел, как мотылек, приколотый к стене булавкой.
— Да, ты. Двух молодых здоровых женщин. — Ира смотрела на него большими невинными глазами, словно говорила о чем-то совершенно обыденном. — Или вы, Евгений Борисович? Сколько оргазмов вы можете подарить даме за один раз?
— Ну вот что, я, пожалуй, побегу. — Левинсон принялся суетливо распихивать по карманам спички, сигареты, ключи, которые разбросал на столе. — У меня еще дел по горло. Да и время уже…
Тут Клава не выдержала и расхохоталась. И одновременно зазвонил на столе телефон.
— Дежкина у аппарата, — взяв себя в руки, официально сказала она. — Да, у меня. Сейчас дам.
Протянув Левинсону трубку, она виновато пожала плечами.
— Это тебя.
— Да, Левинсон слушает. — Евгений Борисович плечом прижал трубку к красному мохнатому уху и выудил из-за пазухи блокнот с ручкой. — Да, знаю… Когда нашли?.. Свежие? Нет? Одни
Положив трубку, он посмотрел на Калашникову и вдруг подмигнул ей.
— Ну что, красавица, собирайся. Оргазмов не обещаю, но удовлетворение, думаю, получишь. Ты ведь хотела чего-нибудь интересненького?
— Ну, в общем… — Ирина вопросительно посмотрела на Дежкину.
— Сама решай. — Клава пожала плечами.
— Интере-есный случай… — сладким голоском пропел Левинсон. — А главное, редкий.
— Что там? — Дежкина строго посмотрела на него. — Давай, не дразни.
— Два трупа. Вернее, уже два скелета. Найдены в могиле на кладбище.
— В какой могиле? — не поняла Клавдия.
— Могилу вскрывали, останки вынимали для перезахоронения. Ну и наткнулись на два скелета.
— Один лишний?
— Оба. — Левинсон улыбнулся. — До положенной глубины еще не докопались.
Клава посмотрела на часы. Рабочий день у нее закончится через полчаса. Дома муж с сыном должны приготовить королевский ужин. Потом сын с дочкой уйдут на вечеринку, и они с Федей останутся вдвоем. Потому что сегодня у них годовщина. Ровно двадцать лет, как они познакомились. Так хочется провести этот вечер с мужем…
— Ладно, поехали! — она резко встала из-за стола.
Это было небольшое кладбище за Рижским вокзалом, под мостом. Почти в центре города.
— Оно уже десять лет закрыто, тут уже никого не хоронят. — Насмерть перепуганная женщина семенила рядом с Клавдией и не переставала говорить. — Снести его уже пора, а эти все ходют, ходют, цветы носют. Да и не ко всем ходют даже. Чуть ли не всех постоянных посетителей в лицо знаю.
Они шли по узенькой дорожке между покосившимися крестами и огромными сугробами. Калашникова с Левинсоном и Порогиным остались у входа, в машине — там пьяный в стельку смотритель никак не мог отпереть ворота.
— Ну вот, а этот сегодня заявился с самого утра. Такой важный, такой важный… — продолжала бормотать тетка. — Откапывайте, говорит, моего папу, я его в Израиль повезу. А какая ему разница, папе этому, где лежать — тут или в Израиле? Разве не так?
— Папе виднее, — невпопад ответила Клавдия. — Далеко еще? — Она чувствовала себя тут не очень уютно.
— Не, вон там, на третьем участке.
Наконец позади послышался шум мотора и фары выгнали из-под ног Дежкиной ее тень.
У могилы уже толпились милиционеры, бродил с фотоаппаратом эксперт, вжикал рулеткой криминалист.
— Темнеет, блин, — ругался фотограф. — Не видно ни хрена. Дайте свету!
— Света с другим ушла! — крикнул кто-то в ответ, и мужики дружно захохотали.
— Вы эксперт из прокуратуры? — спросил у Клавдии лейтенант.
— Нет. — Она протянула ему удостоверение. — Следователь Дежкина.
— Следователь? — удивился лейтенант. — А с какого… А почему вы тут? Дела ж еще нету.
— Долго объяснять. — Клава спрятала корочки. — Стажера привезла посмотреть. А эксперт в машине.
— Я! Я эксперт! — Из микроавтобуса выскочил Левинсон. — Что тут у вас?