За строкой приговора…
Шрифт:
Прокурор района его не торопил: пусть парень подумает. А подумать было над чем: некоторые обстоятельства происшедшего вызывали определённые сомнения.
Изучая протокол допроса Раи, Николай Николаевич, впрочем тогда ещё просто Николай, обратил внимание, насколько подробно она перечисляла приметы грабителей, особенности их одежды, манеру держаться. Не слишком ли подробно для девушки, которая видела напавших поздним вечером всего несколько секунд и была при этом сильно испугана? Странно, очень странно… А, собственно, что тут странного? Люди индивидуальны.
Во время очередного допроса пострадавшей Фролов невзначай поинтересовался, как ей понравился в прошлый раз его галстук.
— А вы разве были в галстуке? — поразилась девушка.
— В галстуке. Самом модном галстуке.
— Жаль, что я не обратила внимания. Я как раз ищу хороший галстук для папы…
Фролов спросил, какую она смотрела в тот вечер картину. Девушка замялась, а потом сказала: «Шляпу пана Анатоля».
— Хороший фильм?
— Да, конечно…
Но содержание картины она пересказала сбивчиво. Короче говоря, Рая не могла похвастаться ни памятью, ни наблюдательностью. Почему же она запомнила все, что относилось к Дуванкову и Залевскому? Может быть, она их встречала раньше? Этот вопрос почему-то девушку смутил. Нет, она их до того вечера никогда не видела.
— Как же вы сумели так подробно описать их?
— Как видите, сумела…
Неубедительный ответ, совсем неубедительный.
Когда прокурор района спросил у Фролова, как движется дело об ограблении Галяевой, тот ответил, что, во всяком случае, не по правилам таблицы умножения…
Следователь обязан изучить личность обвиняемого, но иногда не менее важно составить себе представление и о потерпевшем. Что из себя представляет Рая, чем она увлекается, какие у неё взаимоотношения в семье, школе? Фролов считал, что должен получить исчерпывающие ответы на все эти вопросы.
Между тем отец Раи был крайне недоволен, что расследование затянулось. Все было ясно, а мальчишка-следователь наводил тень на ясный день. Особенно его раздражали «дурацкие» вызовы в прокуратуру знакомых Раи и домочадцев. Можно подумать, будто Раю ограбили не жулики, а её собственные тётки. Нет, всему должен быть предел!
Позвонив как-то Фролову по телефону, Галяев строгим голосом, тем голосом, каким он обычно разговаривал со своими провинившимися подчинёнными, спросил:
— Я слышал, вы допрашивали нашу домработницу?
— Совершенно верно.
— Можете мне объяснить, что это значит?
— Могу, но не считаю нужным.
— Тогда вам придётся давать объяснения в других инстанциях.
Действительно, на следующий день позвонили из прокуратуры области и достаточно внушительно спросили: почему следствие до сих пор не закончено?
Почему?
Задавать вопросы всегда легче, чем отвечать на них.
Почему он, Фролов, после рассказа отца об Александре Васильевиче Чернове решил стать юристом, а не школьным учителем?
Почему
Почему он, наконец, должен объяснять кому-то, что ему самому пока неясно?
Но так не скажешь. Так можно только подумать. И грозное начальство на свой вопрос получило достаточно обтекаемый ответ.
Первоначальное подозрение следователя все более подкреплялось фактами. Он чувствовал, что находится на верном пути. Фролов провёл целый день в школе, где училась Рая. Беседовал с её классной руководительницей, подругами, секретарём комсомольского бюро. Пошёл он и на завод, где работал Борис Залевский, заглянул в ремесленное училище.
Галяев его больше не беспокоил. Но когда Фролов вызвал на допрос тётю Раи, а затем её мать, он не выдержал и снова позвонил следователю.
— Близких родственников моей дочери вы уже всех допросили, — язвительно сказал он, — а из дальних у неё никого в живых не осталось. Но я готов вам помочь досконально изучить нашу семью. Ведь это единственный путь к раскрытию преступления?
— Единственный, — подтвердил Фролов.
— Так вот, могу предоставить в распоряжение следствия наши семейные документы.
— Буду вам весьма благодарен, — вежливо, словно не подозревая никакого подвоха, сказал следователь. — А какими документами вы располагаете?
— Самыми необходимыми для изобличения преступников.
— Например?
— Свидетельством о рождении покойной бабушки Раи. Подходит?
— А бабушки по какой линии, отцовской или материнской? — поинтересовался Фролов.
— По материнской, — сдавленным голосом сказал Галяев.
— По материнской? — переспросил следователь и сделал вид, что задумался. — Пожалуй, нет, не подходит. Впрочем, если появится необходимость, я вас поставлю в известность.
Теперь Галяев стал осторожней и несколько измелил свою тактику. Звоня по телефону, он спрашивал, как движется дело, и выражал сочувствие, сдобренное хорошей порцией сарказма.
— Какие новости? — обычно спрашивал он.
— К сожалению, никаких, — в тон ему отвечал следователь.
— Трудное вам дело досталось…
— Не говорите!
Фролов всегда отличался завидным спокойствием. Но, судя по всему, Галяев его все-таки допёк, и окончание расследования стало для него праздником. В этот памятный день он с нетерпением дожидался привычного звонка. И долго молчавший телефон наконец зазвонил.
— Ну, как загадочное преступление? — задал свой обычный вопрос Галяев.
— Раскрыто.
— Оказывается, все имеет свой конец, даже следствие, — констатировал Галяев. — Очень рад. Поздравляю вас, поздравляю. А виновных вы обнаружили?
— Разумеется.
— Кто же они, если не секрет?
— Ну какой же тут секрет? Вина обоих полностью установлена, так что скрывать нечего…
— Как же их фамилии?
— Галяев и Галяева.
— Простите, не расслышал…
— Я говорю: виноваты в происшедшем вы и ваша супруга.