За сумеречным порогом
Шрифт:
– Я ничего не продаю. Я – репортер. Хотела бы узнать, может быть, вам что-то известно о…
– Простите. Мне ничего не нужно. – Раздался щелчок замка.
– Вот корова, – пробормотала Кэт и направилась к следующему дому.
Дверь отворила полная веселая женщина с короткими каштановыми волосами, в аккуратном коричневом платье.
– О да! Стуки! – сказала она голосом организаторши празднеств и сборщицы пожертвований на ремонт церковной крыши. – Не могу сказать, что я слышала их собственными ушами. Вы уже были в коттеджах?
– В тех каменных, напротив церкви?
– Да.
– Не могу ли я записать ваше имя?
– Памела Уэстон. Миссис Уэстон.
– Вы полагаете, что женщина могла быть похоронена заживо?
Миссис Уэстон наклонила голову сначала в одну сторону, потом в другую.
– Ужасное предположение, не правда ли? Я надеюсь, что нет. Боже, не могу придумать ничего ужаснее этого. Я хочу сказать, как же она будет дышать? А что, люди думают, она еще жива?
– Похоже, предстоят немалые хлопоты, – ответила Кэт.
– Дайте мне знать, если что-нибудь услышите, ладно?
Кэт пообещала и пошла к каменным коттеджам в надежде переговорить с миссис Херридж, дом номер 12.
Миссис Херридж действительно слышала регулярно повторяющиеся стуки «SOS» морзянкой. Слышала она также стоны и крики о помощи. И еще ей является Христос. Он регулярно ее навещает и дает крайне важные советы для человечества. Однажды Он посетил ее, когда она была в уборной, и передал послание, которое необходимо было поведать миру незамедлительно. Миссис Херридж обрисовала Кэт всю важность того, чтобы эти послания были напечатаны в газете. Кэт заверила ее, что переговорит с главным редактором.
Кэт обошла остальные коттеджи и дома, расположенные поблизости. Еще одному человеку, зубному врачу на пенсии, показалось, как будто он что-то слышал, но точно он не был уверен. Каждый ЗНАЛ кого-то, кто что-то слышал.
В одиннадцать пятнадцать, воспользовавшись мобильным телефоном, Кэт продиктовала свой первый репортаж редакционной машинистке и поговорила с Джефом Фоксом, редактором отдела новостей; он дал ей указание продолжать работу.
Кэт умудрилась выудить у полицейского подтверждение, что мужчина в костюме за ширмой был мужем Салли Дональдсон, и стала поджидать у входа на кладбище, когда он оттуда выйдет.
В течение следующего часа появилась еще парочка местных репортеров. Кэт была с ними знакома, и они обменялись информацией. Утаила она только одно: что муж Салли Дональдсон находится здесь, за ширмой.
Первая ее информация, отредактированная и сильно сжатая, появилась на пятой полосе полуденного выпуска, под названием:
«МОЛЬБЫ НАД МОГИЛОЙ СУПРУГИ
Тело несчастной Салли Дональдсон должно быть подвергнуто эксгумации по причине распространившихся слухов о звуках, исходивших из ее могилы на кладбище церкви Св. Анны в Брайтоне.
Салли, двадцати трех лет, умерла 14 октября в брайтонской клинике Принца-регента вследствие осложнений, вызванных беременностью. Запрос на эксгумацию был сделан викарием церкви Св. Анны преп. Нейлом Комфортом. Коронер Восточного
8
Сквозь окна безмолвной лаборатории просачивалась темнота. В комнате висел неприятный едкий запах формалина. Бунзеновские газовые горелки с рыжими резиновыми соединительными трубками были аккуратно расставлены на длинных деревянных рабочих столах, под ними – штативы для пробирок; стройными рядами вытянулись пузырьки с притертыми пробками и напечатанными на машинке ярлыками: соляная кислота, хлористый калий, окись цинка. На одной из полок – банки с заспиртованными лягушками.
Снаружи тоже было тихо, время как будто остановилось. Харви осмотрел полки, банки с лягушками, реактивы, приборы. Наука. Знания. Он весь горел от возбуждения и вдыхал формалин, как тонкий запах духов.
На доске мелом было написано: «ФОТОСИНТЕЗ». Могущество природы. Жизнь внутри жизни. Бывают моменты, определенные моменты, когда кажется, что жизненная сила исчезает. Но это не означает, что наступает смерть. Смерть иллюзорна.
Лягушка, зажатая в его руке, извивалась. Он чувствовал дрожь, пробегающую по ее телу. Страх и энергия – вот что означали эти судороги. Рот ее то открывался, то закрывался, железы выделяли слизь, она моргала, сгибала свои перепончатые конечности. Она хотела вырваться на свободу, и через мгновение часть ее вырвется, обретет свободу.
Во дворе, внизу, прокричал мальчишеский голос. Ему ответил другой голос. Лягушка снова задергалась. Часы на стене показывали восемь сорок пять. Харви нужно было вернуться в пансион при школе к девяти, чтобы успеть на вечернюю перекличку.
Он бросил лягушку в пластмассовый стакан миксера фирмы «Кенвуд», плотно закрыл крышку и поставил миксер на весы. На другую чашку весов он аккуратно поместил гирьки. Четыре фунта три унции семь граммов. Он уже взвесил отдельно пустой стакан и лягушку. Лягушка прыгала на стекло, лапки ее отталкивались от острого неподвижного лезвия в основании.
Харви подключил шнур к розетке на стене, и на миксере сбоку загорелся зеленый предупредительный огонек. Он уставился на свои измерительные приборы, едва замечая лягушку, и схватил большим и указательным пальцами рычажок, приводящий миксер в действие.
Шевельнулась какая-то тень, он вздрогнул и оглянулся.
Мистер Стиппл, его учитель биологии, в щеголеватом галстуке-бабочке и льняном пиджаке, язвительный, довольно надменный мужчина с гладкими волосами, расчесанными на прямой пробор, и мелкими аккуратными чертами лица. Он сделал в направлении Харви несколько шагов в своих ботинках на резиновом ходу.
– Добрый вечер, Суайр. Так поздно работаете?
– Я провожу эксперимент, сэр, – сказал Харви.
– Да ну! – Мистер Стиппл внимательно посмотрел на миксер. – Не сочтите за труд объяснить мне свой эксперимент.
Харви вызывающе посмотрел на учителя. Лягушка подпрыгнула, он убрал пальцы с выключателя.
– Эксперимент в области кулинарии? Вы готовите из лягушки суп?
– Я провожу эксперимент относительно потери веса, сэр, – пояснил Харви.
Учитель стал еще внимательнее рассматривать лягушку.