За свои слова ответишь
Шрифт:
Марат Иванович подошел к женщине и прошептал ей на ухо:
– Грязнов вколол ему морфия, нужно поскорее вывести его из организма. Подключишь аппарат абсорбции, прогонишь через него кровь.
Женщина кивнула.
– Если тебе не хочется этим заниматься, то скажи, замену тебе найдем, – он пытливо заглянул в глаза Кате. Та опустила веки. – Ну что ж, умничка. Я понимаю, всем тяжело – тебе, мне, ему, но дело есть дело, и оно не должно страдать от нашего настроения.
Катя поставила на соседний столик поднос со шприцами и склонилась над Конопацким. Санитар внимательно
– Под руку не смотри, – сказала Катя, – ты же знаешь правило.
Санитар недовольно поморщился и перевел свой взгляд на вытяжку, под которой стояла пара незажженных спиртовок.
– Я должна взять кровь для теста на СПИД.
Лишь только Катя намазала ватку спиртом и прикоснулась к руке Виталика, тот вновь принялся дергаться, да так сильно, что всадить иглу не было никакой возможности.
– Помочь? – почти безразлично предложил санитар.
– Пока не надо, – остановила его Катя. – Лучше полежи спокойно, – она говорила это почти без всякого выражения, чеканя слова, – если перестанешь дергаться, я выну тебе кляп.
– Эй, – крикнул санитар, – доктор ничего насчет кляпа не говорил!
– Он мне поручил пациента или тебе? – скороговоркой бросила Катя.
– Смотри, потом самой отвечать придется. Я только советую.
– Не будешь дергаться? – вновь спросила Катя.
Конопацкий несколько секунд подумал, потом утвердительно кивнул. Женщина осторожно, двумя пальцами взяла салфетку и, стараясь не причинять боль, вытащила ее изо рта Виталика.
Тот отдышался, а затем неожиданно для самого себя сказал:
– Спасибо.
Катя посмотрела на санитара, мол, тебе лучше выйти, видишь, без тебя он спокойный.
– Подумаешь! – проворчал санитар.
Ему уже самому здесь надоело торчать, хотелось курить. А насчет этого доктор Хазаров был строг, курить разрешалось лишь на улице.
– Справишься? – спросил санитар.
– Без тебя – в два раза быстрее.
– Ну смотри, как знаешь, – и санитар вышел из комнаты.
Катя подбежала к двери и, привстав на цыпочки, выглянула в стеклянное окошко. Она увидела, как мужчина отворачивает задвижку на двери и, неплотно прикрыв ее, выходит на улицу.
– Где я? Почему меня связали? – шепотом спросил Конопацкий.
– Молчи, пока молчи, – отвечала Катя, нагибаясь со шприцем в руках. Иголка тут же нашла вену, и темная кровь наполнила шприц.
– Кто они? Кто ты? – продолжал спрашивать Виталик. – Почему меня привязали?
– Потом, все потом, – она подкатила к столу, на котором лежал Конопацкий, прибор, укрепленный на стойке, и сказала:
– Тебе нужно очистить кровь.
– Снова какую-нибудь гадость вкатаете?
– Нет, точно так же снимают синдром похмелья – прокачивают кровь через адсорбент, и он забирает всю отраву.
Небось читал в объявлениях?
– Да, – растерялся Конопацкий, – Вот и тебе то же самое сделаем, – женщина ловко пристроила иголки, приклеила их пластырем.
Прибор еле различимо загудел, по прозрачным трубкам побежала кровь. Вернулся санитар, убедился, что все в порядке, и вновь вышел на улицу. Катя сидела в углу на неудобном металлическом
– Слушай, – зашептал Конопацкий, – скажи, что они задумали?
Женщина словно бы не слышала вопроса. У Виталика все еще ныла голова, но боль теперь стала внешней, внутренняя же, раскалывавшая голову, ушла. Аппарат работал довольно долго. Катя посмотрела на часы и выключила прибор. Затем ловко достала иголки и остановила кровь, текущую из ранок.
Что-то сумасшедшее, словно женщина сейчас решила прыгнуть вниз головой с моста, мелькнуло в глазах Кати.
Она наклонилась и зашептала в ухо Конопацкому:
– Что бы я сейчас ни сказала, обещаешь не кричать?
– Хорошо, – с готовностью согласился Виталик.
– Им нужна твоя почка, они хотят ее пересадить богатому иностранцу.
– Что?
Катя прикрыла Виталику рот рукой.
– Не знаю, нас могут подслушивать. Но это еще не все: тебя убьют. Это уже случалось не один раз, забирали органы и убивали.
Конопацкий практически окаменел, не было сил пошевелить даже пальцем.
– Что же делать? – наконец прошептал он.
И Катя тут же отдернула руку.
– Не знаю.
– Развяжи, развяжи меня.
– Не могу, тогда убьют меня.
– Но должен же, должен быть какой-то выход!
– Нет, я не могу, – торопливо шептала женщина.
– Тогда зачем ты мне это сказала? Уж лучше бы я не знал!
Катя взяла скальпель и надрезала один из ремней, державших руку. Затем вложила скальпель в ладонь Конопацкого и, взяв поднос, вышла из операционной, не проронив больше ни слова.
– Эй, – прошептал Виталик, боясь говорить громко, и повернул голову.
Женщина стояла за дверью и смотрела на него сквозь толстое зеленоватое стекло. Он несколько раз резко дернул рукой, и надрезанная полоска кожи разорвалась.
Скальпелем Конопацкий принялся перерезать второй ремень и сел на столе. Катя одобрительно кивнула и исчезла.
Виталик понимал, у него мало времени, вот-вот вернется охранник. Руки дрожали от страха и нетерпения, все еще кружилась голова. Но Конопацкий старался не думать об этом, он лихорадочно резал толстые кожаные ремни, приковывавшие ноги к столешнице. Скальпель тупился прямо на глазах. Освободившись от пут, Виталий, как был голый, вскочил. И услышал неторопливые шаги охранника: так мог идти только грузный, сильный мужчина.
Огляделся. Ничего подходящего на глаза не попадалось, скальпель казался ему ничтожно маленьким, чтобы нанести вред здоровяку в белом халате. И тут взгляд Виталика остановился на тяжелой никелированной стойке для капельницы. Он схватил ее и, прижавшись спиной к стене, затаился возле двери, готовый в любой момент броситься на вошедшего.
Санитар закашлялся и вошел в помещение. К счастью Конопацкого он не глянул в застекленную верхнюю часть двери, иначе бы непременно заметил опустевший стол. Санитар сделал шаг и замер, увидев, что пленник исчез. Он даже не успел услышать хлопка двери за собой. Конопацкий сбоку ударил его металлической стойкой по голове, и здоровяк, качнувшись, рухнул на кафельный пол.