За свои слова ответишь
Шрифт:
Мешки он рассовывал под коряги, чтобы их не скоро нашли, чтобы к ним раньше людей подобралась всякая плотоядная живность.
Глава 7
Мир вокруг Бориса Рублева качнулся, вернее, ему показалось, что земля уходит из-под ног, а он сам превращается в микроскопическую песчинку, затерянную в бескрайнем мироздании. Но голос Сергея Никитина вернул его к реальности.
– Можно еще чаю?
– А, что… Чаю? Конечно можно, Серега! Извини, я задумался.
Через полчаса Комбат негромко произнес:
– Ну
– Нет, не очень, – осоловело ответил мальчишка.
– Но ведь ты давно не спал.
– Да, не спал, – невнятно пробормотал Никитин, – ну и что.
– Я думаю, тебе не помешает отдохнуть. А я займусь делами.
– Какими делами? – настороженно поинтересовался паренек.
– Есть дела, дорогой. Помимо тебя есть дела. И так каждый день.
От слова «дорогой» Никитин вздрогнул. Комбат это уловил, но он не понял, с чем связана такая реакция на вполне безобидное слово.
– Пойдем, я тебя положу.
Сережа выбрался из-за стола, еще раз на него глянул так, словно он видит в последний раз такое большое количество еды и такой богато сервированный стол. Комбат это заметил и лишь улыбнулся.
– Идем, идем, – тяжелая рука Бориса Рублева легла на худенькое плечо мальчика. – Дай-ка я еще раз гляну.
– Что? – вскинув голову, спросил парнишка.
– Твой медальон.
– Пожалуйста, – произнес Никитин и принялся возиться, отщелкивая крышечку.
Ту заело, а затем произошло странное: крышечка щелкнула и упала на пол.
– Вот, бля! – выругался парень.
– Ну, не ругайся.
– Да ведь сломалась крышечка, Борис Иванович!
– Ничего, бывает, – участливо произнес Комбат, – бывает, не переживай. Крышечку мы починим.
– Да нет, ее нельзя починить, я и так раза три чинил, и все напрасно. Иногда отскакивает, хорошо еще, что не потерялась, – паренек нагнулся, бережно поднял кусочек металла, сжал его в руке.
– Тебе и ногти не мешало бы обрезать.
– Потом когда-нибудь, не к спеху.
– Так всегда говорят, – произнес Рублев, – а затем дело откладывается и откладывается. Давай снимай медальон, я поколдую, может, что-нибудь смогу сделать, отремонтирую.
– Да нет, тут уже ничего не сделаешь, разве что клейкой лентой залепить и…
– Не надо лентой, Сергей, я сделаю по-настоящему.
Снимай.
– Не сделать по-настоящему.
– Всегда можно сделать.
Никитин неохотно снял с шеи грязный черный шнурок, на котором болтался медальон. Комбат подошел к окну и принялся рассматривать украшение. Было сломано одно ушко, его, конечно же, можно отремонтировать, можно подпаять. Медальон Рублев бережно сложил и спрятал в нагрудный карман.
– Идем, идем, ложись.
Войдя в комнату, Никитин остановил взгляд на большой фотографии.
– Это вы, Борис Иванович? – спросил он, взглядом остановившись на группе мужчин в военной форме.
– Да, я с ребятами.
– А где это вы?
– Было дело, Сережа, но давно.
– Понятно, – понимающе кивнул Никитин.
– Давай ложись, я тебе сейчас здесь, на диване, постелю, прямо под фотографией.
– А что здесь думать? – глаза у Сергея Никитина слипались, ему очень хотелось спать. Он разомлел в тепле, осовел от сытной еды, и единственным желанием было поспать.
Борис Рублев постелил чистое постельное белье, уложил гостя, накрыл, вышел в кухню и принялся почти бесшумно убирать посуду. Затем взялся ее перемывать. А когда вернулся в комнату, паренек уже спал, засунув кулачок под голову. Время от времени худые плечи в огромном тельнике вздрагивали.
Комбат вошел в ванную комнату и брезгливо посмотрел на одежду. Он понял, что единственным выходом разобраться с грязной одеждой гостя будет собрать ее и выбросить в мусоропровод. Одежда на самом деле была невероятно грязная и заношенная. Он собрал ее, вытряхнул карманы, в которых нашлись ключи, перочинный нож, какие-то бумажки с адресами, пару билетов, два жетона на метро, мелочь, аптечные резинки.
Комбат посмотрел на все это богатство с грустной улыбкой, затем сложил в целлофановый мешочек. А всю грязную одежду вместе с разбитыми кроссовками сунул в большой пакет, завязал его. Затем вернулся в зал, подоткнул одеяло под мальчишкой.
Гость на мгновение открыл глаза, но скорее всего происходящее показалось ему сном, и веки опять закрылись, а на Сережиных губах застыла улыбка.
– Спи, – тихо сказал Рублев.
Вместе с пакетом, в котором лежала грязная одежда, Комбат покинул квартиру. Старая одежда улетела в мусоропровод. Комбат спустился вниз и направился в магазин. Деньги у него лежали в кармане, как всегда, на всякий случай.
«Сейчас я тебя одену. Ты проснешься, а одежда уже будет готова.»
Он добрался на машине до ближайшего магазина, припарковался на противоположной стороне и заспешил в торговый зал. Он долго не выбирал, купил джинсовую куртку на меховой подстежке, джинсы, хорошие добротные ботинки на толстой рифленой подошве, лыжную шапочку, свитер, рубашку, белье.
И странное дело, все эти покупки, в общем-то дорогие, приносили Комбату радость, словно бы он покупал подарки близкому, давно знакомому и дорогому другу. Он расспрашивал у продавцов, какая куртка лучше, объяснял, какого размера одежда ему нужна, и продавцы были убеждены, что высокий сильный мужчина покупает одежду своему сыну или, в крайнем случае, племяннику, приехавшему в город из деревни.
– Мне без дурацкой непонятной надписи. Есть такая нужного мне размера? – спрашивал Комбат, снимая с вешалки куртку и оглядывая ее с разных сторон.
– Да-да, есть, – говорила девушка, – вам придется немного подождать, я принесу.
Когда все было упаковано в большой темный пакет, Комбат рассчитался и с довольной улыбкой на лице заспешил к машине.
«Ну вот, одно дело я сделал. А кстати, медальон, медальон…»
Рублев знал одну мастерскую, кварталах в пяти от дома, и решил заехать туда. Но дверь в ювелирную мастерскую оказалась закрыта, на крыльце стояли двое уже немолодых мужчин в теплых куртках.