За свой счет
Шрифт:
– Он не придёт. Полчаса прошло.
– Как это не придёт? Это всё твои фантазии.
– Он не придёт.
Через час мы уехали от метро, я просто закоченела.
Двадцать восьмого ночью он пришел без звонка и принёс корректуру.
Я даже не спросила его, отчего он не пришел на «Краснопресненскую».
Я смотрела на эту синьку где странички были с ладонь, как в железнодорожном справочнике, полей не было, строчки то сбегались в одну линию, то расходились веером…
– Толя, почему такой формат?
– Обложку можно уменьшить.
– Зачем? Кому нужно такое уродство?
– Ну, ошиблись они с форматом. Сами ошиблись, сами пусть и поправляют. Но если оставить всё, как есть, дней через пять тираж будет готов.
– Через пять дней у меня уже будут идти гастроли. Вы меня очень подвели, у меня просто слов нет. И где корректура второй книги? Вы что, так и не запустили её в производство?
– Не готова. Они могут работать последовательно, а не параллельно.
– Но у меня в пригласительных две книги!
– Не получилось. Как только вы вернётесь, у вас будут обе корректуры.
– Не ждите моего возвращения, привезите и отдайте маме.
– А тем, кто может заказать массовый тираж, – может, вы дадите им эту корректуру? Её вполне можно читать.
– Её никому и показывать нельзя. Кто закажет тираж при такой полиграфии?
– Вы преувеличиваете. Поля в корректуре не видны, они будут обязательно. Ну, шрифт, расстояние между строчками…
Наверно, я закажу компьютерный набор и уже готовый отвезу в типографию.
– Толя, я обязательно должна видеть корректуры. Новый набор – это новые ошибки, поверьте моему опыту.
– Какой разговор! Какие могут быть проблемы! Конечно, у вас будут корректуры.
– Что поделаешь! Тридцатого меня ждет позор в ЦДЛ по полной программе.
– Зачем вы назначили вечер, не видя книг?
– Вы ведь обещали!
– В договоре первое марта, а не первое февраля.
– Вы же сами сказали, это пустая формальность, вам нужна хоть капля доверия! Вы получили полное доверие, все деньги, а теперь говорите про первое марта?
– Я старался. Не получилось.
– Уходите. Мне ещё ночь работать.
– А может, оставим всё, как есть?
Ошибок была тьма. Спать я легла около четырёх утра, в десять он приехал за корректурой.
– Толя, у вас есть образец. Мне нужен такой же формат, бумага, обложка. И ни в коем случае не отдавайте книги в производство без моей подписи.
– Главное, не переживайте – всё будет хорошо!
Наверно, я выполнила план по неприятностям. Книги действительно печатаются быстро – накануне вечера Витя привёз тираж тоненьких сборничков, из семи страничек мелкого шрифта. Они пахли типографской краской, как настоящие книги. И в них были мои стихи! Нет, всё не так безнадёжно.
Мы поехали на репетицию.
Да, я выполнила план по неприятностям – пришли все певцы,
А главное, у меня в руках впервые за шесть лет были свои стихи, и я могла дарить их всем, всем, всем – будущим участникам вечера, звукорежиссёру, трём симпатичным ребятам, что пришли с молодой певицей.
И вдруг один из них подошёл и на полном серьёзе упал передо мной на колени.
– Что вы, ну что вы!
– Это я за стихи про солдат:
…Ни в чем не виноваты,Подросшие едва,Зеленые солдатыИ алая трава…Где взять настоящие ваши книги, не этот рекламный листок?
– Пока нигде. Думаю, в конце февраля они выйдут всё-таки. У меня договор с издателем, я всё оплатила, обещал до последнего дня – иначе бы я не устраивала вечер. А вчера привёз корректуру только повести, и то – обложка одного формата, текст – другого. Всё ужасно. Печатает в Калуге почему-то.
– Там дешевле. Дайте мне его телефон, он вам и деньги отдаст, и книги выпустит. Нас здесь три полковника, не смотрите, что мы в штатском!
– Я ведь уезжаю на гастроли. Может, он к моему возвращению всё сделает, он обещал…
– И вы опять поверили? Вот, возьмите наши телефоны, если что – звоните в любое время!
Меня колотило с самого утра. Я звонила кому-то по инерции, в сотый раз начинала отбирать стихи для вечера и не могла сосредоточиться. И тут приехала моя самая близкая подруга – три часа электричкой, – чтобы попасть на мой вечер.
Я начала говорить, как только впустила её в дверь. Когда нервничаю, я говорю безостановочно.
– Люся, мне плохо. Я не сплю, голова раскалывается. Книг не будет – ни на вечере, ни на гастролях. Несчастный я человек!
– Ты несчастный человек? Да перед тобой за стихи люди становятся на колени. Перед кем ещё становятся? Тебе дали главный литературный зал страны. Тебе дали, правда? Ты едешь на гастроли послезавтра в Израиль – ещё недавно ты и мечтать об этом не могла!
Столько друзей, столько цветов, столько добрых пожеланий – только книг не было. Самый роскошный букет роз – от художника, он пришёл с братом.
Полковники – в парадной форме – вышли на сцену и сказали залу:
– Мы найдём подонков, которые не выпустили книг, и заставим держать слово!
Израиль… У меня было чувство, что мы с Витей сели в самолёт и оказались в другом измерении. Это было не в первый раз – Дальний Восток, Болгария, Туркмения…
В этом прекрасном измерении я была королевой. Потом било двенадцать, моё роскошное платье превращалось в лохмотья, карета – в тыкву…
Я открывала глаза на родном аэродроме или вокзале, возвращалась в свою жизнь и принимала её такой, какая она есть.