За Тихим Доном
Шрифт:
— За что?
— У меня таких приключений никогда не было.
— Будут... Похоже, мы с тобой мастера находить неприятности.
Смеётся, тянется ко мне и чмокает в щёку.
— Люблю тебя!
В город мы возвращаемся почти через сутки. По дороге несколько раз делали остановки. Заправки, поесть, поспать. Ну и ... Не удержался я после почти недельного перерыва. Разрывало от желания.
— Заедем сначала к моим, потом к твоей маме
— Почему в такой последовательности?
— Можем сначала к тебе, потом к моим родителям. Не критично... Но бьюсь об заклад, что твоя мама сразу сообщит о нашем возвращении Норману и он скоренько явится.
— А " ко мне"— что значит?
— Я планирую жить вместе. Ты против?
— Нет. Но, кажется, такое нужно сначала предложить, потом обсудить. А не решать всё в одиночку...
– Я от жары и усталости плохо соображаю, походу. Или мы вернулись в город, и ты начинаешь вести себя как прежде? Объяснения в любви — это способ запудрить мне мозги и вернуться быстрее домой? — начинаю закипать.
Сейчас меня гложут сомнения.
— Успокойся, — произносит ровно. — Просто хочу, чтобы мы важные решения принимали вместе. А съехаться — это важно. Ты готов, что я буду всё время мельтешить у тебя перед глазами?
— Я уже привык. И мне нравится. Я бы предложение не делал... Жили бы вместе и всё. Без штампа в паспорте. Но я так не хочу. Хочу, чтобы ты жена, детей... Когда-нибудь... — вспоминаю, что только после диплома, а его ещё получить надо.
— Мама будет в шоке, — на выдохе.
— Нашим родителям придётся смириться... Так что решила?
— Поехали к твоим.
Дома встречает только Люся, что странно. Сегодня суббота. Мама точно должна дома быть.
Домработница смотрит во все глаза и нервно теребит край фартука, увидев меня с Машей за руку.
— Где все? — надеюсь всё же, что родители где-то разбрелись по комнатам.
Люся молчит.
— Что-то случилось? — понимаю по её встревоженному виду.
– Да... Иван Дмитриевич в больнице... Инфаркт...
— Какой инфаркт, Люсь? Он на сердце не жаловался. Давление — да...
— Ром... — дергает меня за руку Клинская.
Не понял? Она что-то знает?
— Колись, Люся!
— У него давно проблемы. Но тебе не говорили. Причин не знаю. Полгода назад твоему отцу сделали шунтирование. А во вторник позвонил начальник полиции и сказал, что тебя волки подрали. Ну, Ивана Дмитриевича и накрыло.
— Пиздец какой-то! — провожу руками по лицу. — Зачем молчать? Я маленький или немощный что ли? Вывез бы как-нибудь эту информацию. А ты выходит — знала? — смотрю на Машу.
— В общих чертах... Зоя Тихоновна проболталась...
— Какую тайну? Мадридский двор вам здесь? Здоровье — не шутки. Где они?
— В Центральной...
— Поехали, — хватаю Машеньку за локоть и тащу за собой к машине.
— До свидания... — успевает она кинуть на ходу.
— Клинская, ты меня удивляешь! Знаешь тайны моей семьи и молчишь. Как тебе теперь доверять? — волоку её за руку за собой.
— Это ваша семья, вы и разбирайтесь...
— Ты теперь тоже её часть, — усаживаю в машину. — Блядь, а на заводе кто руководит?
— Тебя это сейчас волнует? — упрекает.
— Бизнес — это детище отца и он им дорожит. Думаю, он там из-за этого тоже переживает.
— Давай сначала о состоянии твоего отца узнаем, а потом будешь о своём заводе думать, — бросает с упрёком.
— Именно. Своём...
В больницу объездными путями, чтобы не через центр, где можно встрять в пробку. Лето, выходной — все куда-то едут.
Узнаем у встречной медсестры, где кардиология, на посту — в какой палате отец.
Зайдя туда, сразу понимаю, что состояние хреновое. Капельница, приборы, трубки какие-то.
Мать сидит у окна, явно не первый день без сна и плачет постоянно. Смотрит куда-то отрешённым взглядом.
— Мам, — зову тихо.
Поворачивается и снова начинает плакать.
— Ромочка... Живой...
— Конечно, живой, мам, — падаю перед ней на колени. — Царапина всего.
— А нам сказали без сознания... Ваню сразу... А я и сделать ничего не могу... Где тебя искать?.. И его не бросишь, — кивает на отца.
— Всё нормально, мам, — прижимаю голову к её коленям.
Вспоминаю про Клинскую, которая подпирает спиной косяк.
Подхожу, беру её за руку и веду к матери.
— Мам, это Маша.
— Здравствуйте, — сдержанно и робко цедит Клинская.
— Светлана Павловна, — протягивает ей руку мать.
Жмут неуверенно, с волнением.
Мама переворачивает руку Маши и смотрит на кольцо, потом по очереди на нас.
— Да... Мы обручились, — подтверждаю её немые догадки.
— Быстро вы...
— А чего тянуть? Но свадьбу сыграем, когда отец полностью поправится.
— Надежды мало... Обширный...
Это приговор? Нет! Нихрена. Отец сильный и выкарабкается. Я в нём уверен. Он всегда бойцом был, иначе ничего бы не добился в этой жизни.
— Почему молчали? Про операцию...
— Он не хотел, чтобы ты с малых лет в работе на заводе погряз по уши. У тебя своя жизнь должна быть. Друзья... Девушки, — кивает на Машу. — А не работа с утра до ночи триста шестьдесят пять дней в неделю.