За тридевять земель
Шрифт:
– Я не только природную среду ем, – обиделась Царевна.
– Тогда готовь себе деликатесы. В узелок сложи да на палочку повесь.
– Мне самой его тащить? – возмутилась Лягушка.
– А как ты думала? Необходимый минимум я тебе обеспечу, но все, что сверх бюджета, – за свой счет!
Царевна, насупившись, поразмышляла несколько мгновений.
– Ладно, обойдемся минимумом. Теперь что?
– Теперь женимся!
Царевич-Иван извлек из колчана еще одну стрелу с намотанной на нее бумажкой.
– Вот доверенность на право бракосочетания. Кто будет читать?
Царевна
– Вот зеркало пусть и читает, – решила невеста и подтолкнула руку жениха с доверенностью в сторону упомянутой живой души.
– Зеркало? – с некоторым сомнением Царевич-Иван изучил волшебное стекло в серебряной оправе.
– И чем я тебя не устраиваю? – обиделось Зеркало в новом теле. – Читать умею, даже с выражением. А в твоей доверенности наверняка не сказано, что волшебные предметы не имеют права выполнять функции бракосочетателя!
– Мм? – усомнился посланник Кащея и поспешно развернул документ. – Да, не сказано. Просто оставлено место для вписания имени.
– Вот и пиши! – велел волшебный предмет.
– А у тебя есть имя? – удивилась Царевна.
– Разумеется! Пиши "Зер"…
– Я знаю, как пишется слово "зеркало". Через "е", – Царевич-Иван поплевал на вечное перо, извлеченное из-за пазухи.
– Радо за тебя, – саркастически прокомментировало Зеркало. – Пиши, что диктую: зер…
– …кало, – закончил пишущий.
– Ты по чину Иван-Царевич или Иван-дурак? – утратило хорошие манеры Зеркало. – Имя у меня Зер-ца-ло! Ударный слог – второй. А то сейчас понавписываешь неправильно. Знает он! Как же!
– Ух ты, а мне почему никогда свое имя не говорило? – встряла Царевна.
– А зачем? – Зерцало интонационно пожало плечами. – Тебе не надо было меня звать.
– Ну да, – согласилась Лягушка.
– Стало быть пишу: "поручается Зерцалу произвести церемонию бракосочетания…"
В наступившей тишине слышалось только поскрипывание вечного пера по берестяному документу. Присутствующие почтительно молчали. Царевна внимательно следила за заполнителем документа, получив возможность беспрепятственно любоваться благородным греческим профилем Царевича-Ивана. Но делала она это искоса, вроде как незаметно, активно демонстрируя заинтересованность в выведении букв. Зеркало тоже молчало: лежа на столе, оно теперь было лишено возможности что-либо видеть, кроме потолочных балок. А стало быть, не могло и язвительно комментировать происходящее, чему Лягушка была только рада.
Наконец все необходимые пробелы были заполнены, и Царевич-Иван поднял глаза на невесту.
– Ну вот, – проговорил он, – готово.
– Поставьте меня наконец! – подало голос Зеркало. – Мне нужно видеть: во-первых, текст, а во-вторых, брачующихся.
Царевна подскочила к столу и аккуратно прислонила зеркальце в серебряной оправе к кружке пива. В его амальгамной поверхности отразилась зеленая внешность Царевны и румяное лицо Царевича.
– А текст?
Жених развернул перед собой заполненную бересту.
– Так видно? – заботливо поинтересовался он у назначенного бракосочетателя.
– Видно, –
Царевич-Иван широким жестом протянул ладонь, чтобы Царевна могла запрыгнуть на нее. Лягушка замялась, но преодолела природную робость и вспрыгнула на руку посаженного жениха.
– Готовы? Могу начинать?
Брачующиеся дружно кивнули.
– Итак, царевна именем Клюковка нареченная, в лягушку обращенная, в глуши взращенная, выдается замуж за царя величайшего, правителя бессмертного, кесаря всевластного, короля стран дальних и ближних, завоевателя земель далеких и близких, всемогущего Кащея Никандоровича Первого и Единственного, – с выражением озвучило Зеркало первый абзац из шпаргалки брачующего. – В лице Царевича-Ивана, коему Первый и Единственный доверил самое ценное, Кащей Никандорович клянется в верности своему слову и любви к своему дому. И гарантирует, что совершает бракосочетание по воле доброй и не имея в мыслях крамольных затей.
Выразительная пауза. Царевич-Иван поспешно заполнил ее:
– Клянусь.
– Царевна в облике лягушки, но в сердце своем вполне себе человек, также клянется в любви к новоявленному супругу, обязуется хранить ему верность, почитать, холить и лелеять в любом состоянии его духа и тела.
Снова пауза – теперь для Царевны.
– Клянусь, – неуверенно квакнула она.
– Настал торжественный момент обмена кольцами, которые навсегда свяжут наикрепчайшими узами два сердца, единые в своем любовном порыве.
Царевич-Иван извлек из колчана очередную стрелу – между оперением и наконечником болтались два золотых кольца.
– Не великовато ли? – обеспокоилась Царевна, протягивая перепончатую лапку.
– Кащей Никандорович лично их заколдовали, – пояснил жених. – Всеразмерные.
И натянул на пальчик Лягушки золотое колечко. Оно действительно сразу же уменьшилось, плотно обхватив фалангу Царевны. Полюбовавшись на изящную гравировку, украшавшую ободок ее кольца, Царевна в свою очередь нацепила второй символ брачных уз на палец жениху по доверенности.
– А теперь жених может поцеловать невесту! – радостно прокричало Зеркало.
– Хм, – сказал Царевич-Иван. – Там действительно так написано?
– Можешь перевернуть текст к себе буквами и прочитать, – обиделось Зеркало. – Я лишь цитирую написанное.
Царевна Лягушка выжидательно подняла глаза на мужа по доверенности. Царевич-Иван вздохнул и чмокнул ее в макушку.
– Э, нет! – подзуживало Зеркало. – Ты ж как муж должен ее поцеловать! Зря тебя Кащей прислал. Ничего ты не умеешь!
– Умею, – обиделся Царевич.
Получив положенный поцелуй в губы, Лягушка на мгновение замерла – а вдруг сейчас обратится в прекрасную девушку? Но нет, чуда не случилось, она так и оставалась зеленой земноводной. Вздохнув, она спрыгнула с ладони новоявленного полусупруга и вспомнила о своих обязанностях хозяйки дома.
– Я тебе постелю в гостевой светлице. А завтра…
– Завтра выдвигаемся в путь-дорогу, – согласился Царевич-Иван. – Дорога дальняя, путь заковыристый. Надо сил набраться.