За все надо платить
Шрифт:
— Я не то хотела сказать, — начала оправдываться она. — Конечно, это не глупости, и я понимаю, что ты тревожишься. После всего, что тебе пришлось пережить, это совершенно естественно. Но, Дилан, ты же знаешь, что папа… сам ушел из жизни.
Дилан машинально потянулся к бинту на шее, а Кили вспомнила слова доктора Стоувера о том, что после смерти Ричарда в душе у Дилана накопилась так и не выплеснувшаяся наружу боль. «Сейчас не время», — тотчас же подумала она, но вынуждена была признать,
Она подошла к его кровати и села на край.
— Мы с тобой почти не говорили о смерти папы, — начала она.
— Нет, говорили, — тут же заупрямился он.
— Ты был тогда совсем еще маленький. Ты его нашел… это было ужасно, я понимаю. Мне следовало уже тогда найти кого-то, с кем ты мог бы поговорить. Кого-то, кто мог бы помочь тебе профессионально. Я сама пыталась тебе помочь, но, как видно, у меня ничего не вышло.
— Я не хочу об этом говорить, — сквозь зубы процедил Дилан. — Зачем ты опять в этом копаешься?
— Я просто хочу быть уверена, что ты понимаешь, Дилан. Смерть папы… не имеет к тебе никакого отношения. Он тебя очень любил. Он не хотел покидать ни тебя, ни меня. Ты же знаешь, это все из-за мигреней. Он так тяжко страдал…
Ответом ей было гробовое молчание.
— Ты, наверное, всех деталей уже не помнишь, но вся его жизнь стала сплошной пыткой. К каким только докторам он ни обращался, каких лекарств ни перепробовал! Ничего не помогало. Приступы стали следовать один за другим почти без перерыва. Он ни в чем не находил облегчения. Он просто не мог этого выдержать. Не знаю, сумела ли я тогда толком тебе объяснить…
— Ничего ты мне не могла объяснить! — полузадушенным шепотом проговорил Дилан. — Ты ничего не знаешь!
Это обвинение поразило ее.
— Дилан!
— Извини, — пробормотал он. — Забудь.
— Нет уж, этого я не смогу забыть при всем желании. Почему ты это сказал?
Дилан снова долго молчал. Кили ждала.
— Мне не следовало так говорить… — наконец пробормотал он.
— Но ты сказал!
— Давай больше не будем об этом. Я просто не хочу.
— Прости, но мы слишком долго не говорили об этом, и ничего хорошего не вышло. А теперь, если тебе есть, что сказать мне, говори прямо. Если ты винишь меня, говори, не стесняйся. Я не буду на тебя сердиться. Честное слово.
Опять он замолчал надолго, а когда заговорил, его слова стали для нее полной неожиданностью.
— Я кое-что от тебя скрыл, — признался Дилан. — Это насчет папы.
Волосы шевельнулись у нее на затылке.
— Правда? — спросила она, стараясь говорить спокойно.
— Ты мне никогда не простишь!
Кили покачала головой.
— Ты меня плохо знаешь, — сказала она.
— Это случилось… когда папа умер.
— Что случилось?
Дилан беспокойно заерзал, словно вязаный плед вдруг стал раздражать его кожу. Кили заставила себя ждать молча, не торопя его. Он хотел поделиться с ней чем-то важным, и она должна была его выслушать, хотя ей было страшно.
— Ты меня убьешь, — сказал он.
— Вот уж это вряд ли, — улыбнулась Кили. — Я же только что вернула тебя домой. — Увы, ее попытка пошутить позорно провалилась: даже ей самой была слышна дрожь в собственном голосе. — Но теперь ты у меня не сорвешься с крючка. Слишком многое поставлено на карту.
Дилан помедлил.
— Он оставил записку.
— Записку? — Кили изумленно взглянула на него.
— Ну… предсмертное письмо. На компьютере. Я его стер.
Слезы навернулись на глаза Кили. Она вспомнила день самоубийства Ричарда так ярко, словно это было вчера.
— Дилан… — Она ошеломленно смотрела на него.
— Я так и знал, что ты разозлишься.
«Не смей! — скомандовала она себе. — Не смей его бранить за то, что он сказал тебе правду. Ему надо было избавиться от этой ноши». Но она не выдержала и выпалила вслух:
— Зачем ты это сделал?
— Потому что я плохой, неужели не ясно? — тут же огрызнулся Дилан. — Я очень, очень, очень плохой мальчик!
— Дилан, не говори так. Ты не плохой. Ты никогда не был плохим. И не смей больше повторять, я этого слышать не хочу, — резко сказала Кили. — Я рада, что ты мне рассказал. Просто я не понимаю. Зачем ты это сделал? Что там было написано?
Дилан закрыл глаза и помотал головой.
— Не помню. Не помню. — Потом он вздохнул. — Да нет, помню.
Кили ждала, не сводя с него глаз.
— Ты как раз про это говорила… Я испугался…
— Испугался? — переспросила Кили. — Испугался чего?
— Я не хотел, чтоб ты знала. Я думал, ты на него разозлишься, — еле слышно проговорил Дилан.
— Разозлюсь на него? Ты это серьезно? Он же застрелился!
— Вот видишь? Я так и знал! Не надо было тебе рассказывать.
Кили беспомощно всплеснула руками.
— Прости, — сказала она. — Прости меня.
— Я не знал, что делать. Мне же было девять лет! — воскликнул он.
— Я понимаю, — кивнула Кили. — Прости меня, Дилан. Так что говорилось в письме?
— Я не все помню, — подавленно признался Дилан.
— Скажи мне, что ты помнишь. Я должна знать. Он писал про головные боли?
— Не было там ничего про головные боли! В том-то все и дело!