За задёрнутыми шторами окна

Миравия

Я стою в холле Малфой-мэнора. Рядом стоит Беллатриса. Глаза горят азартом, палочка в руке приготовлена…

– Драко, это же она? – голос срывается на визг. – Та самая грязнокровка?

Вижу тебя. Ты смотришь, и я не могу не узнать. Карие глаза, полные отчаянной решимости, под которой плещется страх.

Я мотаю головой. Нечто среднее между «нет» и «не знаю». Молюсь всем богам, чтобы моя безумная тётка тебя не узнала.

– Да, тут узнать что-либо сложно, – цедит Беллатриса. – Но есть способ проверки. Простой. Сама

нам скажет. Круцио!

В тебя летит заклинание, и я просыпаюсь.

Открываю глаза. Устремляю взгляд в потолок. На сей раз ночные ужасы отдохнуть мне не дали совсем. Что ж. Переживу.

Этот кошмар я вижу регулярно. И каждый раз просыпаюсь, когда пытаюсь броситься к тебе на помощь, уберечь от заклятия.

Вытряхиваю себя из постели. Палочкой нацеживаю бокал воды. Выпиваю залпом. В горле пустыня. Уже полгода бессонница и кошмары – мой личный ад. Чистилище. Я уже почти привык. Почти.

За окном, выходящим на восток, медленно светлеет хмурое осеннее небо. С победы минуло полгода, а я до сих пор на войне.

***

Вечер. Я снова сижу на широком подоконнике, отгородившись от всего мира плотными шторами. Время перевалило за полночь, школа пуста.

За окном – снова дождь. В этом году неприветливая осень. Но она почти закончилась – завтра наступит зима. Я почти каждый день сижу на этом месте и наблюдаю за ледяными потоками, низвергающимися с неба.

Хочется порыдать за компанию. Не получится, знаю. Слёзы – непозволительная роскошь. Слабость.

В дальнем конце коридора раздаются шаги. Знаю: если кому-нибудь не придёт мысль отдёрнуть шторы именно на моём окне – меня не заметят. Сижу неподвижно. Слушаю.

Навстречу первым шагам идут вторые. Знакомые… Что ты делаешь в дальнем коридоре глухой ночью? И кто с тобой?

– Гермиона, я искал тебя повсюду.

Взволнованный голос. Поттер! Я резко вскидываю голову и чуть не падаю с подоконника. К счастью, вы двое увлечены беседой и не обращаете внимания на лёгкое шевеление задёрнутых штор.

– Гарри, зачем ты вышел из спальни? – в твоём голосе слышен укор. И забота. Я завидую герою магического мира. У него есть то, о чем я могу лишь мечтать, – твоя дружба.

– Я знал, что ты не возвращалась, – мрачно отвечает Поттер. – Что с тобой?

– Ничего, – отрицаешь ты. – Совершенно.

Ты же врёшь! Я отчётливо понимаю это, вслушиваясь в интонации голоса, надломленного, уставшего.

– Врёшь, – бросает Поттер. Ну да, лучший друг. Он тоже слышит эти нотки.

Тишина. Я пытаюсь представить сцену, происходящую в шаге от меня. Ты стоишь, опустив голову. Напротив тебя – Поттер. Обнимает или держит за плечи.

Раздаётся всхлип, заставляющий меня дрогнуть всем телом. Ты плачешь?

Память услужливо подкидывает мне воспоминание о моменте, когда я видел твои слёзы. Наверное, ты предпочла забыть, но я… я помню каждое мгновение.

Голос Волан-де-Морта, требующий

сдачи Гарри Поттера, затих, и на замок пало оцепенение. Что-то происходило; я тоже выполнял свои задачи, стараясь не попадаться никому на глаза. Когда цель быть незаметным стала почти невыполнима, я выпил крошечную дозу оборотного зелья с волосом Невилла Лонгботтома. Сейчас вокруг меня были те, для кого Лонгботтом был другом, а Малфой – врагом, и мало кто знал, что дело обстоит несколько иначе.

Перекрыв пару ходов в Хогвартс, созданных осевшими здесь Пожирателями, дабы исключить удар в спину защитникам замка, я собрался уже исчезнуть из поля зрения, когда вдруг наткнулся на тебя. Наверное, это карма – сталкиваться случайно в коридорах.

– Невилл! – окликнул меня твой голос.

Я поёжился и впервые назвал тебя по имени:

– Гермиона? – дрогнувшим чужим голосом проговорил я. – Что случилось?

– Гарри, – громкий всхлип. – Он ушёл к нему!

Я с трудом удержался от непечатного ругательства. Неужели Поттер такой идиот? Впрочем, не такой. Если решился, значит, что-то знает…

Мои руки обняли тебя. Нежно, ласково, даря всю мою заботу и зародившиеся помимо воли чувства. Я и не знал о них. Лишь попытка Беллатрисы сделать тебе больно открыла мне глаза.

И вот чужой облик подарил возможность обнять, утешить, ласково утереть слезу.

– Гермиона, Гарри же всегда знает, что делает, – прошептал, гладя тебя по голове. – Всё будет хорошо.

Ты плакала. Но недолго. Словно по команде, через несколько мгновений подняла голову – глаза были сухими.

Сославшись на поручение профессора Стебль, я покинул тебя, хотя готов был утешать вечно, быть рядом. Но ко мне скоро должен был вернуться мой облик, и не хотелось бы, чтобы ты это увидела. Тебя вряд ли бы это обрадовало.

И вот я опять слышу твои слёзы. Только слышу.

– Гермиона, что случилось? – настойчиво выспрашивает Поттер. – Из-за Рона? Ты жалеешь, что вы расстались?

Расстались? Я дёргаюсь, пытаясь удержаться на месте. Чудом удаётся не произвести ни звука.

– Нет, – тем временем отвечаешь ты. – Было бы нечестно удерживать его рядом. Он достоин счастья.

– Всё настолько серьёзно? – задаёт непонятный для меня вопрос Поттер.

– Более чем, – отвечаешь ты. – Но об этом не стоит никому знать.

– Но я же знаю, – в голосе твоего друга звучат отголоски грустной улыбки.

– Ты – да, но больше никто из живых, – отвечаешь ты, и такая же улыбка запрятана в глубине твоего голоса. Но она исчезает, когда ты повторяешь вновь: – И больше никому не надо знать.

– Ты уверена? – настаивает он. – Вдруг не только ты?..

– Уверена, - прерываешь ты друга, не дав произнести вопрос, и я стискиваю кулаки, понимая, что тайна останется тайной. – Такого быть не может.

– А я вот не уверен… – задумчиво произносит Поттер.