За закрытой дверью. Записки врача-венеролога
Шрифт:
И эстонка и ребенок лечились у меня. Сама же мать и ее муж и бабушка, жившая с ними, подверглись длительной обсервации. К счастью, больше никто не заболел.
В продолжение трех лет, в течение того времени, что я наблюдаю мать и ребенка, я не видел улыбки у этой женщины, пришедшей такой молодой и постаревшей буквально на моих глазах. Несмотря на все мои беседы, на обнадеживающий тон моих слов, на прекрасное состояние своего мальчугана, она ходит как бы согбенная под тяжестью удара. И чувствуется, что ни днем, ни
Единичен ли этот случай материнского упущения? Исключительно ли оно? Затейливое ли здесь стечение обстоятельств?
К сожалению, нет. Можно было бы написать — и писать — толстые книги о легкомысленности или невежестве, роковых в семье. И на каждом шагу натыкаешься на эти образцы непонимания, неосмотрительности, темноты человеческой, А расплачиваться приходится за эти наши грехи, личные или социальные, вольные или невольные, самым драгоценным — нашим детским фондом.
Как-то во время приема я услышал по ту сторону двери шум голосов, потом поднялся спор, сейчас же стихший, а затем сразу заплакали вразнобой два детских голоса. Потом умолкли и они. И в кабинет спустя минуту вошла женщина с уставшим и сердитым лицом.
— Ну и народ, — недовольно сказала она на ходу. — Очередь, очередь. Видят же, что с ребятами, должны пропустить, а не требовать очередь.
На руках она держала девочку двухлетку, а за подол цеплялись, толкаясь друг о друга, мальчик и девочка с измазанными от непросохших еще слез щеками. Оторвавшись от них, мать пересадила ребенка с руки на диван.
— Заболело дите, — сказала она глуховатым и резким в то же время голосом, раздевая малютку. — Материя у нее идет, гражданин доктор.
Мальчик и девочка подошли и опять уцепились за юбку матери.
— Да стойте вы, окаянные, около стенки. — прикрикнула она на них. — Дома от вас спокою нет, и здесь вяжетесь. Вот посмотрите, доктор, — сказала она мне, — какая болезнь у ребенка.
После осмотра я сказал этой женщине, что крошечная девочка заражена триппером. Для себя же я приготовил из выделений мазки; в сущности, это была только формальность, так как налицо был типичный гонококковый гной со всеми клиническими спутниками такой гонореи.
— Ах, Боже мой, Боже, — закачала головой женщина и горько запричитала. — Бедовушка ты, бедовушка, жизнь ты моя окаянная, черным глазом загубленная, что с дитем моим причинилося…
Мальчик и девочка тотчас же придвинулись, ухватились за подол и тоже захныкали. Я успокоил мать, она живо уняла детей.
— Черный глаз не виноват, — сказал я, обмывая больную девочку, без сопротивления позволявшую манипулировать над своим тельцем. — Сколько комнат у вас в квартире?
Женщина послушно ответила:
— Две
Я осторожно вытер ваткой ребенка и влил несколько капель лекарства в пораженное место. Мальчик и девочка находились за ширмой и о чем-то там шептались. Я спросил мать, не кладет ли она с собой в постель девочку.
— Гражданин доктор, разве я барыня какая-нибудь, — сказала она ворчливо, — нету у меня прислуги. День деньской маешься в работе по дому, присесть некогда, и готовить надо, и стирать, и топить, и убирать, и помыть, и подать. Муж на фабрике, а я все делаю с раннего утра до поздней зари. Только приляжешь ночью, дите кричит, вот и приходится брать к себе. Только какая-ж в том беда?
Я с жалостью смотрел на эту женщину, одну из тысяч, миллионов, несущих на себе тяготы, нераскрепощенной семьи и скудного тяжелого быта, и уже голос ее крикливо тусклый, не казался неприятным; на лицо, в морщинах забот, как бы ложился отблеск повседневного, незаметного подвижничества. А ведь я должен причинить ей еще больше горя. Потому что я видел причину заражения малютки в болезни матери, которая сама не чувствует этой болезни, не сознает ее, и которая передала ее девочке, очевидно, во время совместного спанья.
Такую связь можно проследить очень часто. В большинстве случаев именно эти детали семейной скученности и неустройства и наполняют инфицированными малолетними пациентами венерические отделения для детей. Никогда женщина не должна класть с собой на ночь ребенка, хотя бы вся семья ютилась в одной комнате. Особенно строго это должны выполнять те матери, которые страдают белями. Эту привычку некоторых надо искоренить. Здоровье не одной сотни и тысячи детей сохранит это требование, проведенное настойчиво в сознание женщин.
Я оказал посетительнице, стоявшей передо мной:
— Вас нужно осмотреть, нет ли у вас самой какой-нибудь болезни. И не заболела ли от вас девочка в то время, когда спала вместе с вами.
Она посмотрела на меня с изумлением, точно услышав невероятную нелепость. Потом, как будто решив уже ничему не удивляться, произнесла: — Воля ваша, гражданин доктор, как вы скажете. А только никаких таких болезней у меня и сроду не бывало. Тише вы, бесы, — крикнула она в сторону ширмы, где мальчик и девочка подняли вдруг шум.
Я ее исследовал. И у нее не оказалось никаких следов заболевания. Мочеполовая область была лишена всех тех проявлений, за счет которых могла бы путем соприкосновений произойти передача болезни. Самое главное — не было выделений. В первый момент все это показалось мне неожиданным и непонятным. Но загадки здесь не могло быть, ничего чудесного или таинственного. Я подумал и сказал:
— Скажите, пожалуйста, когда вы уходите из дому, на базар, в лавочку, вы детей с собой берете, как сегодня, например? Оставляете ли вы их с кем-нибудь?