За землю Русскую
Шрифт:
— Что ей станется, осударь-болярин! — растерянно, не понимая, чем он мог навлечь немилость, ответил Окул.
— Не обижали ее, не жалобилась?
— Нет, осударь. Живет Ефросинья твоею-то болярской милостью, как в раю.
— На владычном дворе что слышно?
— Худо там. Хворью страдает владыка, который уж день из келийки не выходит.
— Немощи одолевают старца. Близко, ой как близко к богу живет святитель… Отмолят попы.
Долго еще спрашивал боярин Окула. Тот, растревожась было, когда Стефан Твердиславич пригрозил обонежской вотчиной, успокоился. Понял, не время оказывать печаль о боляриче. И у боярина о доме
— День-то какой завтра, Окулко? В пути да в вотчине забыл вроде.
— Воскресенье, осударь.
— Воскресенье… К обедне соберусь к святой Софии, разбуди!
— Как велишь, осударь-болярин.
Стефан Твердиславич поднял глаза в угол, где перед киотом Софии Премудрости теплилась «неугасимая», и, помолчав, молвил:
— Утром… Скажи Ефросинье — была бы дома. Навещу после обеден.
Ночью лил дождь, и утро забрезжило серое, точно не бывало никогда солнца, не дышала земля теплыми и пряными ветрами. И все же непогожее утро сереет лишь в полнепогоды; резок кажется ветер, но и он дует в полветра. Охрипшие от крика галки темной, трепещущей стаей вьются над крышами хором; не тому ли радуются, что вернулся из похода в вотчину Стефан Твердиславич?
Смутно и невесело на душе у Ефросиньи. Проснулась, а на улице ветер постукивает ставешком о стену светлицы, дождь шумит. Поднялась Ефросинья с перины; косу заплести не успела — явился Окул. Перед тем как войти, обругал он в сенях мамку Ермольевну за то, что не хотела открыть перед ним дверь… Ввалился непрошеный и — диво дивное — низко поклонился боярышне.
— Осударь-болярин наш светлый велел сказать тебе, болярышня, не ходила бы ты никуда. Как будет болярин от обедни — зайдет в светлицу, навестит.
— Почто нынче-то? — вырвалось у Ефросиньи.
— На то воля болярская, — торжественно возгласил Окул. — А ты, болярышня, не тревожься, с лаской прими! Не гневен болярин нынче. Вечером, как приехал из вотчины, слова худого от него не было и о тебе спрашивал.
Убрались в светлице. До полудня ждала Ефросинья боярина, и с полудня не выходила. Встретила Стефана Твердиславича поклоном, а дума: о чем спросит боярин, что сам молвит? В светлице Стефан Твердиславич, как вошел, молча сел на скамью. Под грузным телом его скрипнула скамья всеми своими суставами. Долго молчал боярин, не спуская глаз с испуганного лица девушки.
— Обрадовать хочу тебя, Ефросинья, — наконец молвил он. Поднялся со скамьи, дохнул чесноком в лицо. — В жены тебя возьму, болярыней будешь.
Не поняла Ефросинья того, что услышала. Поплыло все у нее перед глазами, закружилось.
— Хо-хо! Вижу, рада. То-то счастье тебе! Окулко, Ермольевна, — боярин повернулся к дверце, около которой стояли, онемев от того, что услышали, Окул и мамка. — Поздравьте болярыню свою нареченную!
Не заметила Ефросинья, как прошел день, и ночью глаз не сомкнула. Излить бы горе слезами, а слез нет. Не хочется ни думать, ни вспоминать о боярине. Закроет глаза — мерещится девушке паперть у Власия. Огоньки лампад теплятся в полутьме, и он… Незнакомый, чужой. Нечаянно встретился он Ефросинье, нечаянно и расстались, а нет, кажется, никого ближе ей того молодца, не забыть Ефросинье его взгляда.
Под утро лишь заснула. И представилось ей: идет будто она по зеленому лугу, и вдруг, откуда ни возьмись, налетел черный
Очнулась, открыла глаза. Перед ней мамка Ермольевна.
— Как ночку спала, болярышня? Что велишь подать себе?
— Ничего мне не надо.
— Да что ты! Вчера ведь сиротой ты была, а нынче-то, осподи!
— Молчи, мамка, не вспоминай!
— Как не вспоминать, Христос с тобой! Станешь, болярышня ты моя красная, в хоромах богатых хозяйкою. А что муж не молод, оно и лучше: холить да беречь тебя станет. Бог милостив к сиротам — гляди и не опомнишься, как станешь молодой вдовой.
— Уйди! Не хочу слушать глупые речи.
— Не слушай, а размыслить — размысли. Привалило тебе счастье, Ефросиньюшка!
Глава 14
Подвиг Конрада фон Кейзерлинга
Рыцарь Конрад фон Кейзерлинг выступил против псковичей. Начиная поход, Кейзерлинг сам удивлялся тому, что покорно склонил голову перед волей командора. Виноват в том русский боярин. Когда фон Балк сказал о походе, Кейзерлингу показалось, что боярин насмешливо взглянул на него. Уж не подумал ли, что тевтон страшится встречи с русичами? Кейзерлинг не закричал, не обругал боярина, — молча принял волю командора. Следуя теперь впереди войска, рыцарь сердился на себя за свою внезапную сговорчивость.
Кейзерлинг не любил фон Балка. Богатство и воинские подвиги, прославившие командора, вызывали у тевтона зависть к успехам соперника и обиду на то, что сам он не нашел случая оказать храбрость и достоинства свои. Фон Балк пришел в эту землю юношей в дружине монаха Мейнгарда, первого епископа ливонского. Замок Икскюль, возведенный Мейнгардом, явился первым источником истинной веры в стране язычников. Епископ Альберт, сменивший Мейнгарда, поставил город близ устья Даугавы, у выхода реки в море, назвал город Ригой, по названию холма Риге, на котором возвышался епископский замок, и основал духовный рыцарский Орден братьев-меченосцев. Папа Иннокентий III благословил Орден.
Меченосцы, захватывая земли, обращали в своих рабов живших на этих землях язычников — лэттов, ливов и эстов; строили замки, огнем и мечом распространяли свет апостолической римской церкви. К тому времени, когда меченосцы объединились с братьями древнего тевтонского Ордена, — тевтоны не нашли в Ливонии ни земель, ни рабов. Но на восток от земель Ордена лежали необозримые пространства, обжитые инаковерующими русами. Святейший престол призвал рыцарей начать новый крестовый поход на Русь.
Предок фон Кейзерлинга — сподвижник императора Фридриха Барбароссы — погиб в битве с неверными в Святой земле [39] . В наследство Конраду фон Кейзерлингу достались мечты о славе и гордость тевтона. Потомок сподвижника Барбароссы верил в легкость и безнаказанность похода, верил, что русские города при появлении рыцарского войска откроют ворота и владычество братьев Ордена утвердится во Пскове и Новгороде так же легко, как утвердилось оно в Ливонии.
39
Церковное название Палестины.