За землю Русскую
Шрифт:
Протрубили трубы. Городовым людям Александр сказал то, что говорил Домашу, и в тот же день уехал на княжий двор в Городище, где обычно жил он, бывая в Переяславле.
Окруженные валом и высоким тыном княжие хоромы в Городище поставлены на высокой горе. Оттуда, с вершины ее, открывается радующий взор обширный вид на озеро и окрестности. Старый княжий двор в Кремнике, построенный еще князем Юрием, Александр не любил за мрачность, за то, что в горницах и гридне пахнет нежилью, гнилым деревом. Но не живя там, Александр все же охранял хоромы. Прошлой зимой он велел перекрыть тесовые крыши на теремах, починить крыльца и сени.
Опускался
Вокруг — необъятный простор. Темно-синее лоно озера внизу похоже на огромную зеленую чашу, наполненную чистой, чуть-чуть дымящейся влагой; в глубине чаши отражается небесный свод. Холмы, окружающие озеро, утопают в ожерелье рощ и лугов. На равнине, по берегам Трубежа, темнеет город. За развешанной на шестах и козлах паутиной сетей — избы рыбацкой слободки, а за рекой — Кремник, темный, деревянный, с белеющей внутри ограды церковью Спаса.
И кажется Александру, что просторы, раскинувшиеся перед ним, это и есть Русь — его отчизна. Она дорога ему так же, как дорога любовь матери, как дороги свет и мир его желаний и радостей.
Стало темно. Чаша озера затянулась белыми дымками тумана. Александр вошел в хоромы. Только теперь он почувствовал усталость. На столе в горнице приготовлена снедь. Александр в полусне пожевал что-то. И не взошла луна, когда он уже крепко спал, вытянувшись на прохладной перине.
После обедни в соборе у Успения владыка служил попутный молебен уходящему в Новгород конному войску. Оно выстроилось на соборном дворе, в Кремнике. Впереди войска — Ярослав, рядом с ним Александр и Андрей. На особом ярко-красном коврике — княгиня Федосья Мстиславовна с младшими детьми. Позади отроки дружины Ярослава, которые уходили с Александром, и конное боярское войско.
Молебен служился истово, по всему чину. Но вот затрезвонили колокола. Александр подошел к отцу.
— Пусть будет счастлив твой путь, Олександро! — промолвил Ярослав, обнимая сына. — Станем ждать вестей от тебя. Как будешь после битвы с латинскими меченосцами на Владимире, чаю встретить славой и колокольным звоном.
— Спасибо, батюшка! — ответил Александр на пожелание отца. — Не положу я меча перед врагом, не опозорю Руси.
— Верю. Помни, что говорил тебе. Не на забаву идешь. Не поддавайся на хитрость вражью, будь смел и искусен в битве, береги дружину и войско! Не стану учить тебя, как вести бой, — дальний совет не всякий хорош, а ты быстр умом. Дед и прадед твои крепко хранили и берегли славу Руси — не посрами костей их!
Со слезами обняла княгиня Федосья Мстиславовна. Брату Андрею, при прощании с ним, Александр сказал:
— Скоро жду тебя, брате милый, на Новгород. Поспешай, не задерживайся в походе. Большою силою идет враг, преградим ему путь вовремя.
Простился Александр с ближними дружинниками отца и воеводами. Старый Чука, когда Александр подошел к нему, отступил назад и молвил:
— Дай-ко взгляну на тебя, Александр Ярославич! Пожалуй, нынче-то и не подниму тебя, как бывало. Ведь ты на коленях
Чука поклонился Александру, касаясь рукою земли. Постарел воевода, но плечами, как и был, широк он и крепок. Александр обнял его и троекратно, как с отцом, облобызался с ним. Не отпуская, Чука приподнял его на руках.
— Поднял, княже! — ухмыляясь и гладя усы, воскликнул он. — Знать, годится еще на что-нибудь Ерофей Чука. Счастливый и добрый путь тебе, Александр Ярославич!
Александр на коне. Медью и серебром блестит на нем бехтерец. Позади его подняли копья полтысячи конных воинов. Зазвонили колокола. Под звон их, провожаемое напутственными возгласами городовых жителей войско Александра тронулось к Золотым воротам.
Глава 19
Весть с Маяты
Боярин Водовик оженил сына. Шумно отпраздновали свадьбу. И не сказать, сколько снеди съедено, сколько питья выпито. Не пересыхали на пиру ендовы с медами крепкими; запивали меды пивом хмельным и заморскими мальвазеями. Не жалел Водовик добра для гостей званых. Сам он выбирал невесту сыну. Сладилась желанная свадьба, а сладилась — не разорвешь.
Высоко держит бороду Водовик: шутка ли, породнился с именитым боярином Никифором Есиповичем!
Невеста — одна дочь у Есиповича. Преставится родитель — все богатство ей, и хоромы и вотчины. Опасался Водовик, задумав сватовство. А ну как заупрямится Есипович? Молоденек, скажет, женишок у тебя. Дочке моей с Улитина дня четвертной годок пошел, а женишку?.. Как его по имени-то? Лушко? Впору ли под венцом стоять? «Правда, — вздыхал Водовик. — Ох, правда!» Не в бровь, а в глаз ему слово о молодости сына. От сердца молвить, так и впрямь чуть ли не в матери годится Лушку невеста. Не она, богатство ее приманчиво. Лицо и годы оно красит. Славен был на Новгороде боярин Стефан Твердиславич, царствие ему вечное, а ведь он спал и видел взять Улиту, дочку Никифора Есиповича, за своего Андрейку. Ошибся Твердиславич; по гордыне ли своей, по глупости ли и упрямству послал он Андрейку в войско. Остался б жив Андрейка — мужем Улиты, желанным зятем вступил бы он в хоромы боярина Никифора.
«А чем не жених Лушко? — продолжал Водовик свои думы. — Четырнадцатый год отроку». Вспомнилось боярину, что и его по четырнадцатому году оженил родитель. Невесту взял… Забыл уж Водовик, какой год шел в ту пору его боярыне — не то двенадцать, не то одиннадцать минуло. Моложе его была она.
Молода, а радость ли в том? Помнит, ввели невесту в дом, а ее ни наряды, ни муж, с которым под венцом стояла, не радуют. Год прожил с женой Водовик и не знал, зачем она взята ему батюшкой? Лишь после году люба стала боярыня и хороша.
Женится Лушко на Улите, она-то небось не станет ходить дурой. С лица Улита рябовата, телом зато пышна; не придется Лушку учить ее жизни замужней. Когда юн и не сметлив муж, к разумной жене ему легко привыкать. Поспит она ночку, а утром-то встанет ласковая; накинет на плечи плат паволочитый, украсит себя колтами золотыми, жемчугами скатными, смарагдами, яхонтом, — то-то мила, то-то люба покажется. Муж-то молодой себя самой ей дороже. Возьмет она его на руки, прижмет к груди…
— Тьфу! — отплюнулся Водовик и облизал губы. Своя молодость, силы былыя вспомнились боярину.