За Землю Русскую
Шрифт:
Для блага родины он шел на унижение, жертвовал своим покоем, семейными радостями, но такие жертвы приносили и другие. Не может быть сомнения в том, что ему, особенно теперь, не раз приходили на память его славные победы. Высоко поднял он русское имя перед западными врагами, не склонил своей головы ни перед шведами, ни перед немцами. И вот теперь ему, ни разу не побежденному в бою, приходится изъявлять унизительную покорность перед азиатскими варварами.
Душевная буря, без сомнения, не раз поднималась в нем и всякий раз заглушаема была голосом разума, указывавшего на неизбежность предстоящего шага. Но ограничится ли дело одним унижением? Не предстоит ли ему опасность лишиться
Может быть, он действительно желает насладиться видом славного русского князя, простирающегося у подножия его трона, желает поразить его блеском своего могущества, но возможно и другое предположение, на которое могла наводить Александра страдальческая кончина его отца. Не желают ли татары избавиться от храбрейшего русского князя, который один из всех князей мог с некоторым основанием надеяться на успех в борьбе с ними или, по крайней мере, не чувствовать себя в совершенной зависимости от хана?
В предлоге для его убиения у татар недостатка не будет. Около этого же времени зверски умерщвлены были в Орде князь Михаил Черниговский и боярин его Феодор за отказ выполнить языческие обряды. Если татары вздумают и Александра принуждать к тому же, может ли он колебаться в выборе между смертью и отступничеством?
Среди подобных опасений и душевных тревог благочестивый князь, без сомнения, искал утешения и подкрепления в вере. Прибегая с молитвой к Богу, он, по своему обыкновению, изливал свою душу в словах псалмопевца, которые так хорошо подходили к его положению:
Избави меня от врагов моих. Боже мой!Защити меня от восстающих на меня,Избавь меня от делающих беззаконие.Спаси от кровожадных!Ибо вот они подстерегают душу мою;Собираются на меня сильные, —Не за преступление мое и не за грех мой. Господи,Без вины моей сбегаются и пооружаются;Подвигнись на помощь мне и воззри.Сила у них, но я к Тебе прибегаю.Ибо Бог заступник мой! Господи, Боже мой! На Тебя я уповаю;Спаси меня от всех гонителей моихИ избавь меня;Да не исторгнет он, подобно льву, души моей,Терзая, когда нет избавляющего.Боже! Ты отринул нас. Ты сокрушил нас,Ты прогневался: обратись к нам!Ты потряс землю, разбил ее:Исцели повреждения ее, ибо она колеблется —Ты дал испытать народу Твоему жестокое,Напоил нас вином изумления.Даруй боящимся Тебя знамя,Чтобы они подняли его ради истины.Чтобы избавились возлюбленные Твои.Спаси десницею Твоею и услышь меня!По мере углубления в степи Александру Ярославичу все чаще приходилось
Впрочем, постоянных поселений на Волге у татар еще не было. Обыкновенно хан или значительный мурза указывал место для поселения, и немедленно вырастал подвижной город из бесчисленного множества кибиток, перевозимых на телегах с места на место. По прошествии более или менее значительного промежутка времени – новый приказ сниматься и укладываться.
Огромный обоз в несколько сот и тысяч телег, запряженных лошадьми и волами, двигался в другое место в сопровождении бесчисленных стад и конских табунов. В таких поселениях Александру и его спутникам, разумеется, не раз приходилось останавливаться во время пути. Громкая слава предшествовала ему. Татары с невольным чувством уважения смотрели на доблестного русского князя, поражавшего их своим величественным видом.
– Молчите! – говорили, унимая плакавших детей, «жены моавитския». – Вот идет великий князь Александр!
Приходилось Александру Ярославичу встречать среди татар и своих соотечественников, томившихся в рабстве. Сострадательное сердце его наполнялось жалостью, но помочь им он был не в силах…
Наконец показалась в виду и ставка самого хана. «Сам Батый, – пишет Плано Карпини, – живет на берегу Волги, имея пышный, великолепный двор и 600000 воинов: 160000 татар и 450000 иноплеменников, христиан и других подданных. В пятницу Страстныя недели провели нас в ставку его между двумя огнями для того, как говорили татары, что огонь есть чистилище для всяких злых умыслов, отнимая даже силу у скрываемого яда.
Мы должны были несколько раз кланяться и вступить в шатер, не касаясь порога. Батый сидел на троне с одною из жен своих, его братья, дети и вельможи – на скамьях, другие, на земле, мужчины на правой, а женщины на левой стороне. Сей шатер, сделанный из тонкого полотна, принадлежал королю венгерскому; никто не смеет входить туда без особенного дозволения, кроме семейства ханского.
Нам указали место на левой стороне. Он и вельможи его пили из золотых или серебряных сосудов, причем всегда гремела музыка с песнями. Батый имеет лицо красноватое; ласков в обхождении со своими, но грозен для всех; на войне жесток, хитер и славится опытностью». Русский летописец дополняет картину приемов у хана.
У Батыя был такой обычай: приезжавших на поклонение не сразу допускали к хану, но отправляли к волхвам, которые заставляли их проходить «сквозь огнь и поклонитися кусту и огневи и идолом их». Александру Ярославичу также предстояло исполнить эти обряды. Благочестивый князь наотрез отказался подчиниться требованиям, противным его христианской совести.
Ввиду мучительной смерти он бестрепетно ответил татарским властям: «Я – христианин, и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу, и Сыну, и Святому Духу, Богу единому, в Троице славимому, создавшему небо и землю и вся, яже в них суть». Спокойное мужество князя поразило придворных хана. «Смерть, смерть ему!» – завопили волхвы и, полные дикой ярости, уже готовились к новому зверскому убийству.