За живой и мертвой водой

Далекий Николай Александрович

— Тарас? — спросил Пошукайло, прочтя записку.

— Так точно! — хлопец тревожно поглядывал в сторону тех, кто остался у дуба. Там уже появился человек в белом халате и два санитара с носилками.

— Не беспокойтесь, Вениамин Львович хороший врач. Он все сделает. Когда Оксана передала тебе записку?

— Сейчас припомню, у меня все в голове перемешалось… — Тарас прищурил глаза. — Первая ночь — эсбе, вторая — хутор Вишневый, еще одна ночь — экспресс. Три дня назад.

— Где она осталась?

—

Братынский лес. На карте могу показать точно.

Пошукайло вынул из полевой сумки карту.

— Это кто с тобой пришел?

— Жена погибшего летчика, Румянцева Наталья Николаевна. Не сумела эвакуироваться, осталась здесь. Степан и Юрко Карабаши. Тут я должен сразу предупредить, товарищ командир. Вы знали такого националиста Ясного?

— Допустим…

— Его немцы повесили недавно.

— Все может быть… Почему ты спрашиваешь о Ясном?

Тарас замялся, опасливо поглядывая по сторонам:

— Степан и Юрко — родные братья Ясного.

Пошукайло не поверил. Его было трудно чем–либо удивить, но… братья Ясного в партизанском отряде? Тут было чему удивиться.

— Не путаешь? Родные братья?

— Точно. Я знал, что вы будете… В общем, вам это не понравится. Только я ручаюсь за них головой. Это верные хлопцы.

— Не спеши ручаться… Где ты их подцепил? Оксана о них знает?

— Конечно.

— Почему она не упомянула в записке?

— Она поставила им условие — разгромить эсбе. Мы ночью напали и перебили. Только один убежал. Забрали документы. Можете проверить — документы у Степана.

Командир отряда развернул карту:

— Покажите, где осталась Оксана.

Карта была старая, польская. Тарас плохо ориентировался на ней. Наконец он нашел Братын, Заречное, тоненькую голубую жилку реки. Это место на карге было почему–то помечено синим карандашом.

— Здесь. Речка Бездна. Тут, на хуторе, находится сотня.

— Ты был там?

— А как же. Целый месяц там припухал.

— Что там случилось четыре–пять дней назад?

— Откуда вы знаете? — удивился Тарас.

— Бандеровцы расстреливали советских военнопленных?

— Хотели расстрелять.

— Сколько человек убежало?

— Двое.

— Кто?

— Один военнопленный, другой вроде власовец. Так говорили. В немецкой форме был.

— Узнаешь его?

— Должен узнать. Он у вас?

Пошукайло не ответил. Тяжесть свалилась с его плеч. Теперь он знал, что Игорь Донец говорил на допросе правду. Все–таки было бы обидно, если бы этог умный хлопец оказался прожженным негодяем. Пошукайло спрятал карту в сумку, приветливо взглянул на Тараса:

— Значит, головой ручаешься за братьев Ясного?

— Как за себя.

— Идем посмотрим на твоих братьев.

Забытый всеми, Славка сидел у дуба,

расставив поцарапанные грязные ножки, тихо хныкал и таращил сонные глаза на незнакомых людей. Человек десять обступили раненого Юрка. Врач, молодой, с тонким белым лицом и черной курчавой шевелюрой, только что сделал перевязку и теперь проверял пульс. Юрко лежал с закрытыми глазами, дыхание его было редким, судорожным, веки и губы посинели, нос заострился. Стефа по–прежнему стояла на коленях у его изголовья, отгоняя рукой мошек, и уже не плакала, а как рыба, вытащенная из воды, хватала открытым ртом воздух.

Врач опустил руку раненого, наклонился над ним, оттянул синее веко. Глаз Юрка неподвижно, бессмысленно смотрел в небо.

— Да… — врач поднялся, огорченно поджал губы.

— Что, Вениамин Львович? — тихо спросил Пошукайло.

Врач оглянулся, посмотрел в глаза командиру отряда.

— И ничего нельзя?..

— Рана не очень серьезная. Дело в том, что он потерял много крови.

Стефа подползла на коленях к врачу, схватила руками его ноги.

— Пане доктор, спасите. Умоляю! Пане доктор, прошу. Всю жизнь молиться за вас буду.

— Успокойте ее, — раздраженно махнул рукой врач. — Уведите отсюда.

Наталья Николаевна и Степан силой оторвали Стефу от ног врача, помогли ей подняться.

— Возьми себя в руки, Стефа.

— Наталья Николаевна, милая. Это я его погубила. Я виновата во всем…

Какой–то атлетического телосложения партизан толкнул локтем Тараса и спросил хрипловатым, окающим баском:

— Кто она ему? Сестра?

— Тут другое дело, браток. Любовь…

— Смотри, — удивился партизан. — Сильно убивается, однако.

— Его может спасти только переливание крови, — сказал врач, обращаясь к командиру отряда. — Но…

— Доктор, — бросился к нему Степан. — Я дам кровь.

— Я тоже могу дать, — встрепенулся Тарас.

— Вы знаете, какая у вас группа?

— У меня вторая.

— Я его брат, у нас одна кровь.

Врач отрицательно покачал курчавой головой:

— Родство не играет роли. Нужна первая группа.

Тот партизан, который спрашивал Тараса, крякнул, посмотрел на раненого:

— Вениамин Львович, я дам кровь.

— Группа?

— Та самая, какая всем годится. Даже лошадям можно вливать…

— Уралец, ты точно знаешь? Если ошибешься…

— Донором в госпитале был, однако. Не сомневайтесь, Вениамин Львович.

— Крови нужно много… — предупредил врач.

— Ну, сколько? Полведра хватит?

— Литр возьму…

— Лады, доктор.

Вениамин Львович вопросительно взглянул на Пошукайло. Тот торопливо кивнул головой:

— Так. На носилки его. Осторожней! Несите к моей землянке.