Забавное приключение
Шрифт:
— Я его… роздознаю… — устало выговорил солдат, положил кулаки и привалился.
В избе затихло. Было слышно, как хрипло дышал солдат да тарахтело тягой в самоварной трубе. Шарахало с поля ветром, а лес порывами словно набегал к окошкам и угрожал — шу-у-у…
— Чего больного человека тревожишь! — понизив голос, строго сказал лесник. — Видишь, мается всё… схватит и отпустит. Тихо-мирно без тебя было. Сидели по-хорошему… Давеча самовар к боку приставляли… Барышне вот желательно заночевать, могу дозволить…
— Пятёрку сулят, живо бы обернулась… — попросилась баба.
— Дура… Какие ноньче деньги пятёрка!
Конторщик поймал папироской спичку, пососал, втянув щёки, выпустил клуб дыма, подавился и выговорил тонко-тонко:
— Нонче курц… очень хороший!
— Знает, почём цыплята! — мигнул лесник, взял кусочек красного сахару, положил аккуратно на край стола и подвинул пальцем. — За эту-то сволоту, господи… рупь! — всплеснул он руками, с удивлением, вглядываясь в кусочек. — А?!! Хрунье!.. — рванул он рубаху, — чего плачено, знаешь?! Краснота-то!! В твой, может, карман побегли… Красит рака горя!..
— Сколько же тебе надо? — спросил Карасёв сквозь зубы и взглянул на часы. — Час целый канителимся!
— Сколька?.. А вот… прикину.
Лесник выкатил из-под налитых век пьяно косящие глаза в кровяных жилках и хитро уставился на Карасёва. С минуту смотрели они друг на друга, не уступая взглядом.
— Долго же прикидываешь, — сказал Карасёв, чувствуя, как начинает рябить в глазах.
— Сколька-а… — повторил лесник, криво ухмыляясь. — А… полторы красных!
— Гони.
— Дал!! — недоуменно сказал лесник и оглядел избу.
— Дал, гони… — повторил Карасёв с задорцем.
— Чего такой, постой! — крикнул солдат, встряхнувшись и размахивая рукой, словно хотел сказать. — Как так, полторы красных?! Погоди, никак нельзя… стой! Пьяного обманывает! Чего, полторы красных? Четвертной, никак не меньше… Сдурел, чёрт… — крикнул он леснику и задохнулся, даже посинело его лицо. — Четвертной…
— А ведь верно, што четвертной… никак не меньше, — сказал лесник виновато, покачав пальцем. — Правда, што… четвертной. Погода.
— Сотню с его гнать надоть… говорил! — хрипнул солдат, и лицо его колыхнулось, как студень. — Выкуси вот!
Карасёв решил дать и четвертной, но не сразу: ещё, пожалуй, накинут, если сразу. Он удивлённо повёл глазами и сказал твёрдо:
— Нет, брат… дудки! Не видать вам моего четвертного! Сам пойду лучше, а не позволю…
— Хха! — ощериваясь, сказал солдат. — Взяло.
Конторщик приложил к глазам кулаки и пригляделся, будто в бинокль.
— Не дам! — повторил Карасёв, быстро шагая по избе и чуя на себе оживившиеся глаза солдата. — Это уж разбой
— Дайте же! — настойчивым шёпотом сказала Зойка.
— Да это же… возмутительно! — крикнул Карасёв, показывая глазами.
Но она не видела или не хотела видеть. Она согрелась и не могла и представить, как можно опять тащиться по этой грязи.
— Разбо-ой… — осклабясь, покрутил головой лесник. — Чего скажет… Это у тебя… разбой-то! Какой раздулся… С её за полсапожки-то кто дует, а?! Раз-бо-ой! Разя мы тебя силой? Чего тебе добежать, какой дюжий! Денежки целей будут.
— Всё чтобы крепостные…….! — крикнул солдат с надрыву.
— Вот и вали лесом, три версты выгадаешь… — сказал лесник, тяжело поднялся, пошёл, пошатываясь, к печке, вынул из печурки гребень и расчесал голову. — Не пужайтесь, барышни, я ничего… Духом добегешь, болотцем только обойти… Дипломат-то у тебя какой знатный, — ливнем не продерёт.
— Мчите, господин… на Гарище! — крикнул конторщик, кривя рот и щурясь, чтобы казаться хитрым.
Он всё прикладывал кулаки и всматривался в Карасёва, но на него не обращали внимания.
— Четвертной — деньги тоже не малые… — продолжал лесник, старательно расчёсываясь и стряхивая гребень. — Да не тревожьтесь, барышни… я вам ничего… Рублишками небось не гнушался, таскал в мошну, набивал! А то четвертной! Я вон чтой-то и не помню, каки таки четвертные…
— А с патретами… хха! — сказал солдат. — Зелёная краска…
— Каковы! — крикнул Карасёв Зойке.
— Всякие есть! — сказал лесник. — Мяконькова захотел?!
— Я сам……. сухари жевал!.. во какой стал… гладкий! — крикнул не своим голосом солдат, выворачивая глаза, и кулаком разбил блюдце.
— Гони!
— Дал?!
— Сказывал, сотню даст…
— А может, шутишь? — пытал лесник. — Ну, коли желательно… твой верх. Ступай им, Мария. Ай передумаешь?..
— Гони!!! — крикнул Карасёв.
Баба схватила шаль и шмыгнула к двери, но солдат воротил:
— Стой-погоди!
— Далась я вам — обувайся да разувайся! — крикнула в сердцах баба. — Ну, чего ещё?
— Деньги наперёд, обманет…
Карасёв дёрнулся, но только посмотрел на солдата, словно хотел ударить.
— Мало чего… А может, у него и денег нет!
— Верно, наперёд надоть, — сказал лесник. — Теперь никому не верь!
— Даю. А не подведёте?! — сказал Карасёв, кусая губы, и щёлкнул об стол бумажником.
— Как так не приведёт — приведёт… — тяжело навалился лесник на стол и уставился на тугой бумажник. Давай знай!
И солдат привалился, раздул щёки и дышал хрипло. Карасёв поймал его напряжённый взгляд и отошёл к печке. Там он вытянул четвертную и отдал бабе. Она схватила и скрылась под занавеску, но лесник с солдатом враз вскрикнули: