Забег на длинную дистанцию. Полная сборка
Шрифт:
— Ну и как я могу оценить вот этот неповторимый оригинал? — подумав, спросил Андрей. — Настоящий Киприан стоит тысяч сто в продаже. Ты говоришь — это вообще не он. Мы ж не будем рассматривать прямо в пивнушке, тем более что я не великий знаток священных текстов и их стоимости. Консультация нужна у понимающего и не болтливого человека.
Матвей Иванович в изумлении поднял брови.
— Есть, конечно, но это займет время. А если действительно такая редкость, точной оценки не будет. Сам знаешь, на любителя. Я еще покупателя найти должен.
— Я хочу сто тысяч. В долларах, — твердо сказал он.
— А жопа не слипнется? Кота в мешке всучиваешь и условия
Андрей вынул из кармана заранее приготовленный небольшой сверток и положил его на стол.
— Здесь пять тысяч. Рублей. Две — за две книги, что я даже не видел. Еще три — аванс за эту. Через две недели позвоню и скажу что и как. Если она настолько ценная, получишь еще. В долларах. Нам еще вместе работать не раз, так что обманывать, смысла нет. Как, надеюсь, и тебе.
Три секунды потертый жизнью искусствовед колебался, потом быстро схватил деньги со стола и спрятал во внутренний карман. Даже не прощаясь, поднялся и быстро пошел к выходу. Совсем не маленькие деньги отхватил. А что хотел больше, так понятно. Все хотят. Не все получают.
Андрей не торопясь, допил пиво, подобрал с пола портфель и тоже направился на улицу к своей машине. Хорошо еще, что догадался переодеться в обычную ветровку. Хорош бы был в строгом пиджаке и с этим затрюханным портфельчиком в руках.
Вот таких Матвей Ивановичей у него почти полтора десятка. За эти годы перетаскали, без больших сложностей, несколько сотен вещей стоимостью в пару миллионов долларов. Хорошо налаженный канал через таможню функционировал бесперебойно. Он уже давно с ними лично на контакт не выходил, есть специальный человечек для таких дел, но этого поймал на крючок первым. Такое не забывается. Первый успех, первая серьезная прибыль.
Несчастные люди эти искусствоведы, работающие в музеях. Зарплата минимальная, а вокруг сокровища. В одном Эрмитаже, почти три миллиона экспонатов и последняя проверка осуществлялась до перестройки. Полная ревизия фондов не проводилась уже лет тридцать, только выборочно смотрели. Даже фотографии имеются только на очень ценные экспонаты, а всякая мелочь — только описания, под которые запросто можно подставить совсем другой предмет. И ведь на свете существует далеко не один Эрмитаж. Совсем не обязательно выламывать замки и бить сторожа по голове кистенем с сатанинским смехом. Сами же работники, при определенных обстоятельствах, готовы вынести все что угодно. А еще бывают пожары, затопления, отсутствие финансирования и выселения из зданий. Не обязательно даже воровать. Можно поработать с документацией или если предмет не выставлялся десятилетиями и хранился в запасниках, потерять его. Много на свете разных способов для умных людей.
И дальше будет продолжаться также. Масса людей заинтересована сохранять ситуацию в том же виде. Не он один, такой умный. Но самое главное, государство совершенно не заинтересовано навести порядок. Ведь публикация полного каталога музейного фонда страны, может породить передел ценностей. Объявятся родственники прежних владельцев, еще хуже, если среди них окажутся иностранцы. Это уже большая политика, репутация, престиж страны. Кому нужны эти хлопоты и хождение по судам? Если встанет вопрос о выкупе незаконно изъятых у частных владельцев произведений, никаких денег попечителей и музейных спонсоров не хватит.
Вот честно, положа руку на сердце, кого волнует сохранность серебряных вилок из царского сервиза? Так они и будут лежать неизвестно зачем, вечно в ящике. Не лучше, всякие не особо оригинальные вещи, не первого
Так что, Андрей, в каком-то смысле, чувствовал себя Робин Гудом. Забирал у одних, отдавал другим. Не бедным. Очень не бедным. Зато способным ценить красоту. И уж эти люди, никогда не станут хранить купленную за собственные кровные деньги вещь, в мокром подвале, а потом героически ее реставрировать. А государство? Плевать на него. Оно не ценит то, что имеет и только жадно тянет все подряд под собственную огромную жопу. Это называется 'Закрома Родины'. Даже если купить в обычном магазине за собственные деньги, есть шанс, что запретят вывозить за границу. Обнаружат культурную ценность эксперты и привет. То, что в 1991 г эти границы появятся совсем в другом месте, никого не волнует.
А вот насчет Матвей Ивановича, пора серьезно задуматься. Он игрок. Андрей знал это с самого начала и на этом его и приручил. Сначала деньги в долг, потом требование вернуть, и совершается сделка. Искусствовед шуршит по музею, а благодетель обеспечивает ему возможность играть. Странный человек. Ладно бы, еще иногда, добивался успеха. Вечно в проигрыше и масса долгов. Чем больше имеет, тем больше спускает. Болезнь, не иначе. Только это не лечится. Все предохранители давно перегорели и рано или поздно начнет требовать, неизвестно что. Плохо. Надо или окончательно с ним рвать, или устроить встречу с пьяными гопниками. Сначала проверка этого Киприана, что не Киприан, а потом дать указания Олегу. Матвей Иванович становится опасным. Скоро начнет брать на глазах у всех, прямо с экспозиции, а повяжут и его не постесняется заложить.
* * *
Андрей стоял у плиты и старательно уничтожал прямо со сковородки остатки жареной картошки. Целый день ничего в рот не закинул. То презентация, то совещание, то встреча. В этой самой пародии на кафе, не до того было, одно пиво и все. А человек такая интересная животина, он без всего обойтись может, только не без еды и воды. Все потребности в прекрасном и духовность испаряется после нескольких дней голодовки.
Прямо на кухне, устроившись за покрытым, как бы не хрущевских времен еще старенькой клеенкой, трудился над новой интересной задачей его личный консультант по старинным вещам. В таких случаях Андрей предпочитал не изображать углубленную работу ума, а сразу показывать тем, кто соображает гораздо лучше и именно в этом деле.
Вот Наталья Валерьевна как раз из таких будет. Большой специалист. Наследие советского режима. Привыкшая давать неплохой результат на одном энтузиазме. Ей было интересно учиться, интересно работать по профессии. И продолжалось это до тех пор, пока не стали пропадать окончательно продукты.
Тут и выяснилось, что женщина, возрастом за сорок с хвостиком и совсем не с дивной внешностью, у которой имеется девятилетняя дочка, не способна ее прилично прокормить, лечить и на всякую мелочь вроде ботинок, заработать тоже не способна. Никому не нужны в новом мире тонкое знание разницы шрифтов в прошлых веках и подробности жизни давно умерших художников и писателей. Звание доктора исторических наук не особо впечатляет работодателей.