Забери мою девственность
Шрифт:
Наш секс острый, как никогда прежде. Пускаю в дело когти и пускаю волку кровь. Андреа не остается в долгу — вытрахивает из меня всю душу, активно помечает засосами. Есть подозрение, что вместо шеи будет один сплошной синяк. Оргазм просто оглушительный. Приносит с собой блаженное спокойствие. Не хочу выплывать из неги.
Гонголо напротив активизируется. Объявляет, что сейчас будем разбирать мою партию. Высыпает фигуры прямо на постель и ставит рядом со мной доску.
Сам садится по-турецки. Шокировано смотрю на его раскачивающийся недалеко от
— Я не могу с голыми сиськами сидеть за доской! — в полном ужасе кричу я. — Это же святотатство!
Гонголо ржет. Но приводит себя в приличный вид. Пересаживаемся за стол. По памяти показываю партию. Останавливает на моей ошибке и отчитывает, как школьницу. Утверждает, что я чудом не проиграла.
— У меня был план! — протестую я.
Разбираем мой вариант. Нехотя признает, что ничью я бы выгрызла в любом случае, но были шансы и на победу.
Вспоминаю Галиеву и предложение о тройничке. Опять неприятно колет. В памяти всплывают его слова, сказанные перед тем, как появился его брат. Про богатство и власть.
Меня пронзает внезапно возникшая мысль.
— У тебя и постоянная любовница есть, наверное? — задумчиво кручу в пальцах белую пешку.
— Нет, — довольно ухмыляется, — расстался накануне нашей встречи. Очень удачно получилось.
Сдергивает меня со стула и тянет к себе на колени.
— Признайся хоть сейчас, Тайа, — обводит пальцем мои губы, — ты же меня ревнуешь?
— Нет! — яростно опровергаю, — но на время нашего общения не желаю видеть рядом с тобой никаких женщин!
Заливается довольным смехом. Подхватывает меня под ягодицы и усаживает на стол. Стягивает с меня свою футболку. Небрежно смахивает на пол фигуры и шахматную доску.
С ужасом слышу, как они с глухим звуком приземляются на ковролин. Смотрю в горящие глаза Андреа и не могу поверить, что он мог такое сотворить.
Просто варвар. Ничего святого!
Глава 14. Синкретизм
Карабкаемся по ступенькам амфитеатра. Забираюсь повыше и осматриваю строение.
— Всегда поражали античные постройки, — делюсь оглушающим впечатлением, — у меня с детства ощущение, что их строили не люди, а титаны.
Андреа смеётся, притягивает меня к себе и чмокает в висок.
— Ты фантазерка, детка.
— Просто вы привыкли к дыханию античности в своей жизни, у нас такого нет. Из древних построек кремли да монастыри, которые сильно моложе по возрасту.
— Не забывай, что Венеция постантичный город, — напоминает Гонголо, — она изначально создавалась, как христианское поселение.
— Венеция может быть, но Италия-то усыпана свидетельствами величия Римской империи. Почему ты постоянно ставишь свой город особняком от остальной страны? — недоумеваю я.
— Потому что Венеция сама была целой страной, можно даже империей назвать, — усмехается Андреа, — её нельзя вогнать в формат просто города.
— Нет, я не знала, — качаю головой.
— Мой предок, кстати, на совете рассматривал вопрос о переносе этого амфитеатра в Венецию, — усмехается Гонголо, — благо, кто-то из здравомыслящих сенаторов зарубил эту идею, а то не было бы у Пулы её символа.
Ещё раз окидываю взглядом сооружение. Не верю, что кто-то в здравом уме рассматривал идею переноса такой махины.
— Про изначальное христианство Венеции я все-таки поспорила бы, — улыбаюсь скептически, — ваши карнавалы совершенно языческое действо. Корни в той самой античности.
— В праздниках Диониса, — соглашается Андреа, — Ты игнорируешь простой факт. Смена религии не происходит внезапно. Даже если одномоментно снести все храмы древним богам и выстроить христианские соборы. Новая вера прорастает веками, постепенно вытесняя старые устои. Вспомни ад Данте. Это же аллюзия на царство Аида с некоторыми вариациями.
— Следовательно, не таким уж христианским поселением изначально была Венеция, — делаю логический вывод.
— Ты недалека от истины, — понизив голос, говорит сталкер. — У нас есть поговорка «Veneziani, poi Cristiani» — «сначала венецианцы, потом — христиане». Дает представление о приоритетах и об идентичности. В Венеции церковь всегда была под властью дожа, а не наоборот. Церковный фанатизм — это не про нас.
— Снобизмом так и прёт, — хмыкаю я, — кстати, про ад Данте. Почему католики так помешаны на визуализации и описаниях мук грешников? В православии нет такой традиции.
— Потому что в католицизме грех — это вина перед богом, в православии перед самим собой прежде всего. Православный бог более бесстрастный, католический с карательным уклоном.
— Поэтому у вас круги ада, а у нас совесть? — делаю сама для себя вывод, — интересно, почему такая разница?
Гонголо задумывается, пинает мелкие камешки.
— Видимо, корни те же. Религия не ложится на чистый лист, а прорастает в старые устои. В античности было понятие "рок". Боги назначали каждому участь. Человек был лишь игрушкой в их руках. Предполагаю, это мировосприятие античного человека повлияло на особенности западного христианского бога. Хотя в католичестве, также как и в православии человек обладает свободой воли, в римском варианте присутствует больший уклон в "рок". Поэтому западный человек более склонен к ожиданию кары и бичевания.
— Ага, и инопланетяне в вашем массовом искусстве именно поэтому злые. А в советской фантастике нейтральные. Они же почти как боги, тоже живут на небе. Спускаются, чтобы покарать грешников.
Андреа смеётся, смотрит ласковым взглядом и слегка задумчиво, а я смотрю в его красивое породистое лицо и жалею, что он помолвлен. Я не люблю его, но не отказалась бы заполучить в мужья. Скучно бы точно не было.
— А в каком кругу ада были соблазнители? — задаю провокационный вопрос, залезая на небольшой блок известняка.