Забирая Еву
Шрифт:
Он что-то долго и яростно пытается мне внушить. В очередной раз угрожает взысканием. А я, едва дождавшись, когда же его рот закроется, покидаю кабинет.
Подхожу к своему рабочему месту, чувствую, что меня трясет.
Набираю Кая.
— Да, — слышится в трубке уставший голос.
— Где ты? – голос дрожит, еле сдерживаю себя, чтобы не разрыдаться.
— На работе. Ева, мне нужно немного побыть одному. Я свяжусь с тобой позже.
Не успеваю даже возразить, в телефоне раздаются короткие гудки.
Меня буквально трясет от гнева. Я
Схватив сумочку со стола, прощаюсь с ребятами и выбегаю из кабинета. Спустя двадцать минут паркую машину на практически пустой стоянке Управления.
Забегаю в здание, сметая все на своем пути. Едва створки лифта успевают открыться, я уже практически у его кабинета. Открываю дверь, пересекаю пустую приемную, буквально залетаю в кабинет.
Кай сидит за столом. Сосредоточенно изучает какие-то документы. Поднимает удивленно-растерянный взгляд и хмурится, заметив меня.
— Я же сказал, что хочу побыть один, – рычит сквозь зубы.
— Мне непонятно то, почему вы все так пытаетесь сделать из меня дуру?! Колесников, теперь ты. Я имею право знать, Кай. И ты должен сказать мне.
Если он думает, будто я беспрекословно подчинюсь, то он чертовски ошибается.
— Что ты хочешь знать, Ева?! – взрывается Кай. — Что он умирает?! Что у него рак последней стадии?! Он в коме! После операции так и не пришел в сознание, — сжимает руками голову, отходит от меня.
— Рак чего? – не узнаю свой голос. Словно наждачкой по горлу каждое слово.
— Рак желудка. У родных ни копья денег. Операция срочная нужна была. Не смогли насобирать на нормальную клинику. И звонить не звонили. Гордые, б*ть, все, — сжимает кулаки. Смотрит куда угодно, только не на меня.
Обессилено опускаюсь на стул. В голове туман. Все равно не верится. Это какой-то сон кошмарный, нужно просто ущипнуть себя посильнее и я проснусь.
— Какие прогнозы врачи делают? Он будет жить? – поднимаю на него взгляд, полный мольбы. Словно от Кая здесь что-то зависит.
Он молчит. Прячет руки в карманы брюк. Поднимает взгляд к потолку.
— Те, кто оперировал, разводят руками. Я вышел на одного человека, онколога. Один из лучших специалистов. Через пару часов будет здесь, прямым рейсом из Израиля. На него одна надежда. Но, вообще, шансов мало…
— Скажи мне, в какой он больнице?
— Нет, — отрезает он, даже не дает договорить вопрос до конца.
— Кай, я должна увидеть его. Прошу, скажи, — чувствую, что рыдания вот-вот вырвутся наружу. В горле огромный ком.
— Я сказал, нет!
Я не вижу его, он расплывается.
— Не будь эгоистом, Кай! Здесь твоя ревность абсолютно беспочвенна!
Он подается навстречу.
— Какая к черту ревность?! Не будь эгоисткой, Ева! — нависает надо мной, еле сдерживается. Такое ощущение, что еще немного - и разорвет меня на куски.
— Не только тебе хреново. Я друга теряю! Там Дашка
Знаю ведь, что он прав. Но слышать столь уродливую правду, не прикрытую абсолютно ничем больно. Вижу в отражении его разъяренных глаз свою суть. Я - полное ничтожество, дрянь, разлучница, не имеющая ни малейшего права даже на свидание с ним.
— Я ненавижу тебя, — с губ слетает приглушенный хрип. Рыдания душат словно удавка. Говорю это, а думаю о том, что ненавижу, прежде всего, себя.
Кай даже бровью не ведёт. Отворачивается, словно теряет интерес.
Выбегаю из кабинета. Больше ни секунды не могу находиться рядом с ним. Не могу видеть это в его глазах. Тошнит от собственной мерзости.
Забежав в квартиру Кая, собираю свои вещи. Давлюсь слезами. Лихорадочно впихиваю сдернутые с вешалок платья и кофты. Запрыгиваю в машину, несколько секунд сижу в прострации.
Две недели в реанимации. На грани жизни и смерти. Операция, кома. Задыхаюсь от чувства вины. Две недели счастья, украденных у судьбы. Говорят, на несчастье другого счастья не построишь. У меня вышло. Только ненадолго.
Глава 32
Кое-как добравшись до своей квартиры, рухнула на постель. Даже не раздеваясь, свернулась калачиком на покрывале. Давилась слезами и приглушала рыдания подушкой. Внутри все вверх дном: вакханалия мыслей, растерянность будущего, чувство обреченности, гадкое чувство беспомощности.
Неужели я настолько эгоистка, что ни разу за все это время не задалась вопросом: а все ли с ним в порядке? Не болен ли он? Не разбился где-нибудь по дороге? Тут же помчалась к Каю. Отдалась своему желанию. А потом и вовсе успокоилась словами Колесникова об отпуске Егора. Словно и не хотела другой правды, только эту. Ведь так было проще. Все вставало на свои места, все должны были быть счастливыми.
Кай больше не позвонил. И не появился. Промучилась я до самого утра. Едва живая, поднялась с постели и отправилась приводить себя в порядок. Холодный душ и горький кофе немного прояснили голову, привели в чувства.
По дороге на работу снова ухожу в мысли. Только теперь понимаю, что самобичеванием не изменить ситуацию. Сейчас нужно сконцентрироваться на главной цели – сделать все, чтобы Егор выжил, выздоровел и на своих ногах покинул больницу. Нужно перестать копаться в себе, так только увязнешь в зыбучем песке саморазрушения. Как бы горько ни было, сердцу не прикажешь. Свое чувство к Каю я не готова предать. Просто Егор не должен пока ни о чем знать. Пока не выздоровеет.
***
На работе еще хуже. Колесников, наконец, объявляет во всеуслышание о болезни Егора. Но его поведение просто омерзительно. Кирилл ведет себя так, будто уверен, что Егор больше не вернется, а сам Колесников – полноправный хозяин положения.