Заблудшая душа
Шрифт:
Корсак на нее не смотрел.
— Я думаю, что она имеет отношение к смерти моего дяди, — сказал он в трубку.
«Пытка длилась уже почти сутки. Паренька Фрица, укушенного собственной женой, растягивали на дыбе, жгли ему пятки горящей паклей, выжигали на груди кресты, но он лишь визжал и смеялся в ответ, не желая раскаиваться.
Все жители деревни в эти часы были печальны и угрюмы, а свою ежедневную работу делали молча и не глядя друг на друга. Ужасный смех Фрица, доносившийся из сарая, был слышен всем без
Галеб терпел до полудня следующего дня, не желая вмешиваться в то, чего не понимал и что было делом общины пастора Зиберта. Однако в конце концов Галеб сломался.
Войдя в комнату пастора, он заявил с порога:
— Отче, это больше невозможно терпеть! Вы должны это прекратить!
Пастор Зиберт, сидевший за столом с Библией в руках, поднял на Галеба угрюмый взгляд и сухо промолвил:
— Я уже говорил тебе, Галеб, что в тело и в разум Фрица вселился демон. Пока мы не изгоним демона, душа Фрица будет обречена на адские муки.
— Но как вы узнаете, вышел из него демон или нет?
Пастор прищурил тяжелые веки.
— Фриц должен повиниться и раскаяться, — сказал он. — Демоны же не способны на раскаяние.
Галеб сдвинул брови и упрямо проговорил:
— Отче, ваши действия жестоки.
— Знаю, — так же мрачно и сухо отозвался пастор Зиберт. — Но это оправданная жестокость.
— Оправданная? — Глаза Галеба возмущенно блеснули. — Разве можно загнать человека в рай пинками?
Пастор вздохнул, закрыл Библию и положил ее на стол. Потом посмотрел на Галеба долгим, спокойным взглядом, после чего изрек:
— Если ты видишь на улице пьяного бродягу, который лежит на льду и на которого падает снег, разве ты не перетащишь его под навес?
— Да, — ответил Галеб.
— А если он при этом будет брыкаться и кричать — ты остановишься?
— Нет.
— Даже если он будет обзывать тебя извергом и заливаться слезами?
— Даже тогда.
— Позволь спросить — почему?
— Потому что он не осознает того, что делает. Его разум опьянен хмельным напитком.
Пастор кивнул:
— Верно. Вот ты и ответил на свой вопрос, Галеб. Неверующий человек подобен обезумевшему пьянице, но мы должны попытаться спасти его от града, дождя и ураганного ветра. Даже если в его затянутых хмелем глазах мы будем выглядеть как воплощение зла.
Галеб нахмурился.
— Но так можно оправдать даже инквизиторов, — не сдавался он.
Пастор посмотрел на Галеба удивленно.
— А разве они нуждаются в оправдании? Воины Бога сражаются со злом там, где его видят.
— Но под их горячую руку часто попадают невиновные.
— Кто это тебе сказал? Методы, которыми они выявляют колдунов и ведьм, несовершенны, но, слава господу, эти методы работают. А что касается оправдания… оно нужно не инквизиторам, Галеб, оно нужно тем, кто поддался искушениям Сатаны и впустил зло в свою душу. Но даже к таким людям церковь милосердна, ибо дает им шанс оправдаться. Для этого и существует advocatus diaboli [2] .
2
Адвокат
Увидев сомнение в глазах Галеба, пастор сказал:
— Представь себе, что ты видишь впереди свет вечности и хочешь к нему пойти, но тут твоя левая нога, одержимая дьяволом, начинает выделывать кренделя и вместо того, чтобы помочь тебе прийти к свету, затаскивает тебя во тьму, полную чудовищ. Что ты сделаешь с этой ногой?
— Отрублю ее, — сказал Галеб.
— Верно, — кивнул пастор. — А если то же самое происходит с твоим другом, однако он слишком пьян, или слишком слаб, или слишком напуган, чтобы поднять меч и нанести спасительный удар. Ты поможешь ему отсечь зараженную ногу?
— Помогу.
— Но он наверняка будет кричать и плакать от боли. Тебя это остановит?
— Если речь идет о спасении его жизни — нет.
Пастор улыбнулся спокойной, дружелюбной улыбкой и сказал:
— Полагаю, другие примеры излишни.
После чего отвел от Галеба взгляд и снова взялся за Библию.
Вечером того же дня Фриц, наконец, затих. Из сарая, вытирая тряпкой окровавленные руки, вышел страж Отто. Люди, бывшие во дворе, настороженно и вопросительно уставились на него.
— Фриц раскаялся! — громко объявил Отто. — Он принял мученическую смерть, чтобы очистить и спасти свою бессмертную душу!
Общинники облегченно вздохнули и снова занялись своими делами.
— Галеб, я могу войти?
— Да, отче. Входите!
Галеб отложил молот, вытер рукавом потный лоб и повернулся к дверям, распахнутым настежь.
Пастор Зиберт подошел к наковальне, взглянул на две заготовки, которые выковал Галеб, и удивленно спросил:
— Что это? Мечи?
— Да, отче.
Пастор пристальнее присмотрелся к извилистым клинкам и сказал:
— У них странная форма. Они напоминают фламберг, только короче.
— Эта форма не ради красы, — отозвался Галеб. — Она удлиняет разбег клинка. А размер каждого меча таков, чтобы я легко мог управляться с ним одной рукой.
Пастор отвел было взгляд от верстака, но взглянул на две бронзовые накладки, которые лежали рядом с мечами, и брови его приподнялись от удивления.
— Ты собираешься прикрепить к перекрестьям мечей распятия?
— Да, отче. — Галеб сдвинул брови. — Я сделал что-то неподобающее?
— Нет, сын мой. Ты все сделал правильно.
Пастор снова посмотрел на клинки, и на этот раз в глазах его появилось восхищение.
— Поразительно! — сказал он. — Я поражен, сын мой. Более искусной работы мне не приходилось видеть.
— Я хорошо работаю с железом, — не без гордости произнес Галеб, но тут же стушевался под взглядом пастора и смиренно спросил: — Вы их освятите, отче?
— Конечно. Я сделаю это сегодня же после вечерней службы. Конечно, если мечи будут к этому времени готовы. Однако зачем тебе они?