Заблудший
Шрифт:
Пропажу украшений заметить проще, особенно если кто-то из хранительниц положил глаз на какое-нибудь из них. И оценить их было сложнее: стоит ли хоть одно пять сотен серебром или больше? Сможет ли расплатиться Суав усердным служением или этот обман будет с ней до конца жизни?
Далекая песня жриц становилась все тише. Вот-вот девушки станут возвращаться и заметят, что дверь хранилища открыта. Тогда Суав не избежать позорной казни.
Дрожь пронизала все тело Суав. Всегда смелая, теперь она удивлялась своей внезапной робости. С трудом она отсчитала сотню серебряных монет и вытащила из глубины сундука, стоявшего в самом дальнем углу,
Затворив тяжелую дверь и вернув ключ на место, Суав поспешила вернуться в жреческие покои: ей нужно было перепрятать деньги и украшения, чтобы вынести их из Обители. Суав сменила платье на менее броское, обвязала жреческое покрывало вокруг бедер, голову прикрыла накидкой, ниспадавшей почти до колен. Такой наряд привлекал гораздо меньше внимания, и под накидкой было не различить, что несет с собою жрица Амры.
Сад наполнился звуками шагов и разговоров: жрицы возвращались со службы, овеянные дымом курений; их глаза все еще светились чистым молитвенным светом, и в сравнении с ними Суав казалась себе пропыленной и запятнанной, как шелковый платок, зацепившийся за придорожный куст. Притворившись такой же легкой и невесомой, Суав вышла навстречу подругам, кивая и улыбаясь, прошла мимо них и выскользнула в Обитель. Высокая жрица в оранжевом покрывале заботливо расставляла курильницы у алтаря и поправляла свежие цветы. Казалось, она не обратила внимания на Суав, которая, не взглянув на свою покровительницу, вышла на улицу.
***
В центральных кварталах Гафастана вести разлетались быстро. Вестники и Гарваны чутко следили за тем, что происходит, не выказывая явного внимания, но и ничем не пренебрегая. Трудно что-либо утаить в торговом городе, где жизнь кипит, полная разговоров и звона монет. Одна из таких вестей добралась и до Овейга. Проходя утром мимо торговых рядов, он услышал: «Сандар вернулся!»
«Можно не искать ростовщиков. Вот моя надежда!» – подумал Гарван.
Сандар был далеким потомком славного Сигитона, который во времена последнего йалтавара Траудзу-Теида успел побывать и копейщиком, и садовником, а потом возглавил восстание против айдутов, чем помог и усгибан, и отреченным нойрам. Потомки Сигитона сохранили его хищный оскал, скользивший во всякой даже самой искренней улыбке.
За многие десятилетия со времён последнего йалтавара семья Сигитона успела пережить и взлёты, и падения. Некоторые, отличавшиеся особым легкомыслием, так присущим этому роду, оказывались проданными в рабство за долги. Их выкупали Гарваны из Нидвы или купцы из Афлетана. Теперь, насколько это было известно Овейгу, у Сандара все было хорошо и деньгами он сорил не задумываясь, чем заслужил осуждение со стороны жрецов и многих аскетичных Гарванов. Овейг много раз бывал на вечерах в доме Сандара, где собиралась богатые гафастанские юноши, чтобы провести время за чтением стихов, музыкой и хорошим вином.
Небо еще не успело окраситься в томные предзакатные цвета, а в доме Сандара уже кто-то играл на уде, рабы сновали с подносами, слышались веселые голоса, гулко отражающиеся от беленых стен, окружающих двор.
Сандар радостно встретил Овейга. Он не привык скрывать лица при друге, а тот никогда не приводил новых людей без одобрения Гарвана. Во внутреннем дворе собралась старая компания: Эрдем сын торговца специями, Ноттиарн – племянник
Усадив Овейга рядом с собой, Сандар начал расспрашивать его о делах в Этксе.
– Устал, наверное, ничего не делая, а, Овейг? – пошутил Сандар.
Беседа потекла в привычном русле. Овейг не отказывался от густого эрмегернского вина, слушая рассказы Сандара о его недавних путешествиях. Ноттиарн тоже не молчал и поведал о том, что в Гафастане теперь совсем не весело: какие-то неприкаянные попрошайки непрестанно обворовывают мелких торговцев, и никто их не может поймать. Терниб радовался тому, что эти люди не могут вредить рабам, которых он выгодно продает на местном рынке на исходе каждого полугодия.
В компании юной гафастанской знати всякий ленивый вечер проходил весело и беззаботно, так что Овейг даже забывал о том, что он не состоятельный юноша, а Бессмертный Гарван, потомок нойров, который скоро будет править Гафастаном. Густой тяжелый хмель кружил голову. Овейгу хотелось и самому откинуться на подушки и по привычке забыться с какой-нибудь из рабынь Сандара, но он помнил, зачем пришел, и, пользуясь тем, как легко бывает говорить, когда вино словно бы смягчает самые горькие речи, не стал тянуть и рассказал друзьям о Рависант и сделке с ул-Наредом.
– Зачем ты пошел к этому старому шакалу? – возмутился Сандар.
– Да, зачем? – поддержал его Ноттиарн. – Он должен был тебе эту девушку подарить просто за то, что ты вообще обратил на нее внимание!
Захмелевший Терниб покачал головой и опасно наклонился в сторону, чуть не потеряв равновесие.
Овейг усмехнулся, взглянув на него и чувствуя, как снова проясняются мысли.
– Разве я должен был забрать ее силой? Зачем портить отношения с таким состоятельным человеком? Нет, это невыгодно.
– Ну, в твоей власти сделать его хоть бедняком, хоть рабом – кем угодно, – Ноттиарн положил уд и плектр на ковер и взял с подноса апельсин.
– И что же скажут другие о том, как ведутся дела в Гафастане? – Овейг вскинул брови.
– Да, – отозвался Сандар, – Овейг прав. Надо действовать иначе. Надо было. Теперь шанс упущен.
– И, – Овейг окинул друзей долгим взглядом, – кто одолжит мне денег, чтобы выкупить дочь ул-Нареда?
– Я, – недолго думая ответил Сандар и широко улыбнулся, обнажив крупные белые зубы. – А если ул-Наред тебя обманет, я лично позабочусь о том, чтобы он не только никогда не увидел Мольд, но и чтобы эти пески стали ему могилой. – Он хлопнул Овейга по плечу.
– За это надо выпить! – воскликнул Эрдем.
Кубки были наполнены, и только опьяневший Терниб не взял своего. Эрдем слегка толкнул его, и он повалился на подушки, протестующе вскрикнув. Прочие ответили на это громким смехом.
Сам Эрдем прилег на ковер, подперев голову рукой.
– Не прочитаешь ли что-нибудь из своего, Овейг?
– Позже.
– Ну, тогда я, – сказал Ноттиарн.
– Дай мне ребаб, – сказал Овейг.
Тем временем Суав, успевшая расспросить знакомых о том, где в такой час может быть Овейг, пришла к дому Сандара. Дверь во двор была открыта, и Суав заглянула.