Заблуждения толпы

Бернстайн Уильям Дж.

Исследование, проведенное в 1994 году, ясно подчеркнуло эту проблему: 37 процентов американцев неправильно ответили на вопрос о пяти основных фактах о современном мире – по сравнению с 3 процентами немцев. (У испанцев ошиблись 32 процента, у мексиканцев – 28 процентов, у канадцев – 27 процентов, у французов – 23 процента, у британцев – 22 процента, у итальянцев – 18 процентов.) ^[165] Итальянцы и немцы, не обучавшиеся в колледжах, образованнее американцев, которые колледжи посещали⁵⁸⁸.

Индивидуальные знания, похоже, тем выше, чем реже человек смотрит телевизионные новости. По мнению авторов исследования, «американское телевидение славится своей когнитивной нагрузкой:

фрагментарные новости перемежаются рекламой и подаются в стремительном темпе; эта нагрузка в немалой степени затрудняет усвоение информации». При этом американские интервьюеры «задают, как правило, мало фактических вопросов, опасаясь поставить в неловкое положение респондентов, которые могут прервать интервью или разволноваться и отказаться отвечать на другие вопросы». Пожалуй, становится понятным, почему немцы обставляют американцев: они-то куда чаще регулярно читают газеты, если сравнивать с представителями шести других изученных наций⁵⁸⁹.

Исследование 2009 года, в котором подробно изучалось качество жизни американцев, британцев, датчан и финнов, тоже показало, что американцы мало знают о текущих событиях в стране и за рубежом – и не слишком интересуются международной поп-культурой. Так, всего 37 процентов американцев сообщили, что Киотские соглашения призваны помочь в борьбе с изменением климата (в отличие от 60 процентов британцев, 81 процента датчан и 84 процентов финнов). Лишь в одной области – поп-культура своей страны – американцы почти не уступили британцам, датчанам и финнам, но все равно их результаты оказались немного хуже среднего⁵⁹⁰.

Авторы исследования приписывают эти различия в показателях, помимо прочего, разному подходу к задачам СМИ. В Соединенных Штатах Америки миссия СМИ состоит прежде всего в развлечении, а не в просвещении, тогда как правительства скандинавских стран, к примеру, поощряют квалифицированное предоставление новостей и разнообразные информационные программы. Великобритания, у которой имеется престижная государственная новостная корпорация Би-би-си наряду с развитым частным медиасектором, занимает промежуточное положение между США и скандинавскими странами.

Также исследование продемонстрировало, что разрыв в знаниях между американцами высокого и низкого образовательного статуса намного шире, чем в трех других рассмотренных странах: плохо образованный британец, датчанин или финн знает об окружающем мире гораздо больше, чем плохо образованный американец⁵⁹¹. Велико искушение сделать вывод, что малообразованные люди в США, если сравнивать их с собратьями в других странах, именно поэтому сильно восприимчивы к диспенсационалистским нарративам, которым даже самые «темные» жители остального развитого мира сопротивляются успешнее благодаря лучшему пониманию повседневных фактов.

Восприятие новостей и уровень образования

Журналист Гершом Горенберг высказывает схожее мнение. В конце 1990-х диспенсационалисты выказывали все больше одержимости так называемой компьютерной ошибкой 2000 года; многие думали, что наступление этой даты способно обернуться Апокалипсисом. Верный своим правилам, Хэл Линдси опубликовал практическое руководство по выживанию в конце света под названием «Лицом к тысячелетней полуночи»⁵⁹². Горенберг пишет:

«Подозреваю, что будущие историки станут изучать период накопления слухов [до 1 января 2000 года] по поводу того очень скучного дня, когда компьютеры так и не вышли из строя как часть культурной, а не технологической истории Америки. Дело не в самом сбое, а в том, насколько трагической была риторика в стране, пропитанной миллениалистскими

верованиями, по сравнению с менее религиозными обществами в других странах Запада»⁵⁹³.

Глубоко моралистический диспенсационалистский нарратив конца света чреват социальными издержками. С публикации книги историка Ричарда Хофштадтера «Параноидальный стиль американской политики» ярко выраженная склонность населения страны к вере в конспирологические теории находила все больше подтверждений. Недавнее исследование политологов Дж. Эрика Оливера и Томаса Вуда продемонстрировало, что восприимчивость к конспирологическим теориям наиболее надежно определяется следующими тесно взаимосвязанными факторами. Во-первых, это вера в нарративы последних времен, а во-вторых, это склонность трактовать человеческое бытие в духе манихейского учения о борьбе добра и зла, каковая характерна для евангелического, в особенности для диспенсационалистского богословия: это склонность верить, будто мы и такие люди, как мы, олицетворяют добро и свет, а те, кто с нами не согласен, состоят в союзе с дьяволом. Оливер и Вуд отметили, что люди правых убеждений тяготеют к вере в диспенсационалистские нарративы о сатане и Боге, а люди левых убеждений предпочитают нарративы о незримых светских силах, в частности, теории заговора применительно к событиям 9/11⁵⁹⁴.

Человека называют обезьяной, склонной к бездумному подражанию и предпочитающей нарративы фактам; хуже того, человек – это обезьяна, склонная к моральному осуждению других, а порой она превращается в манихейского зверя, нагромождающего запутанные и смехотворные теологические построения, чтобы польстить себе и демонизировать остальных. Манихейское мышление свойственно обоим (крайне правому и крайне левому) флангам политического спектра, для истинно верующих с обоих флангов нет ничего необычного в перебежках то туда, то сюда, ибо они привержены «серийным убеждениям». Адольф Гитлер утверждал, что не преуспел в обращении в нацизм профсоюзных деятелей или социал-демократов, зато легко добивался своего с коммунистами: «Я распорядился… немедленно принять в партию бывших коммунистов»⁵⁹⁵. Совсем недавно многие видные неоконсерваторы, те же Ирвинг Кристол, Натан Глейзер, Альберт Волстеттер и Сидни Хук, были убежденными марксистами.

Эволюционные психологи выдвинули гипотезу о том, что манихейское мышление, вероятно, возникло из потребности в сплоченности племен в ранних обществах охотников-собирателей. Племя выигрывает, если его члены альтруистично относятся друг к другу и, что важнее, ненавидят другие племена. Психологи называют эту дихотомию (внутри / вовне) «группируемостью», подразумевая поведение, которое исходит из представления о том, что собственное племя воплощает в себе множество добродетелей и пользуется благосклонностью божеств, а другие племена олицетворяют зло и находятся в союзе со злыми силами (в монотеистических обществах – с дьяволом)⁵⁹⁶.

Классическим примером здесь служит средняя школа с ее разделением учеников на группы высокого и низкого статуса в зависимости от одежды или цвета волос; у тех, кто ставит себя выше, быстро возникает презрительное отношение к «нижестоящим»⁵⁹⁷. В 1954 году социолог Музафер Шериф и его коллеги продемонстрировали аналогичное явление в более элегантной форме, проведя знаменитый (по крайней мере, среди социологов) эксперимент «Пещера разбойников».

Комплексное исследование охватило двадцать два мальчика, почти все в возрасте одиннадцати лет, из бойскаутского лагеря в изолированном и лесистом государственном парке «Пещера разбойников» в Оклахоме. Шериф отбирал кандидатов с психологическими проблемами из неполных протестантских семей. Средний IQ этой тщательно отобранной группы был намного выше среднего (112); что немаловажно, никто из мальчиков не знал друг друга до того, как они встретились в лагере.