Заблуждения юности
Шрифт:
— Петрина!
— Да, это я, успокойтесь, ретивый полицейский. Должна сказать, что бороться с вами мне не под силу.
— Какого дьявола вы здесь делаете? — вскипел от ярости граф.
Он был потрясен и какое-то мгновение не знал, что сказать; голос его почти не слушался.
Наконец он разжал пальцы, и Петрина, встряхнувшись, как терьер, которого погладили против шерсти, подобрала с земли фуражку, а потом направилась к предмету, который выбросила из окна, — это был какой-то ящик.
—
Она подняла ящик, и граф, изо всех сил стараясь держать себя в руках, сказал:
— Я желаю услышать объяснение вашему поступку, и постарайтесь, чтобы оно было убедительно.
Петрина вздохнула:
— Да, наверное, я должна вам все объяснить, но не здесь. Надо побыстрее отсюда убираться! — Она посмотрела на окно, словно ожидая, что кто-нибудь выглянет из него. Но этого не произошло — вокруг стояла полная тишина; в окнах дома было по-прежнему темно.
— Зачем вы туда лазили? Кто там живет? — спросил граф, но уже не так гневно — от Петрины ему передалось чувство опасности.
Девушка не ответила, но с тяжелой ношей в руках двинулась прочь.
Не скрывая возмущения, граф отнял у нее ящик:
— Понесу я!
И, взяв ящик, вдруг воскликнул:
— Бог мой, я знаю, чей это дом! Он принадлежит Мортимеру Шелдону!
В ответ на это Петрина снова оглянулась и сказала:
— Тише, не кричите! Можете привлечь внимание.
— Это я могу привлечь? — сердито переспросил граф. — А как насчет вас? Вы чем здесь занимаетесь?
— Идемте, идемте скорее!
И, опередив графа, Петрина быстро приблизилась к калитке сада Стэвертон-Хауса и остановилась, поджидая его, хотя граф был почти уверен, что у нее тоже был ключ.
Опустив ящик на землю, Стэвертон вынул из кармана свой ключ, отпер калитку, и они вошли в темный сад.
Теперь они стояли под деревьями, посаженными у самой стены, огораживающей сад. Воздух был напитан ароматом ночных цветов. Из окон нижнего этажа падал золотистый луч света на террасу.
Граф сделал несколько шагов по лужайке и остановился рядом со скамьей возле террасы.
— Не имею ни малейшего желания, чтобы мои слуги увидели вас одетой столь неприлично, — сказал он. — Мы сможем поговорить и здесь.
— Но никто меня не видел и не увидит. Я тихонько спустилась по лестнице — ваша бабушка решила, что я легла спать, — и выскользнула из дома через окно библиотеки.
— Ну хорошо, хорошо! — сдаваясь, проворчал граф. — Мы можем вернуться тем же путем.
Он поднялся впереди Петрины по ступенькам террасы и увидел, как и ожидал, что французское окно библиотеки было открыто.
В комнате горели свечи; на столе его ждали бутылка шампанского в ведерке со льдом и накрытые салфеткой
Граф поставил ящик на стол около софы и налил себе бокал шампанского. Он вдруг почувствовал, что очень устал, и не только леди Изольда была причиной этому.
Узнав, что Петрина в мужском платье спустилась из окна дома сэра Мортимера Шелдона, Стэвертон тогда же понял, что впереди его ждут одни тревоги и хлопоты, связанные с этой неугомонной девицей.
С бокалом в руке граф обернулся и посмотрел на Петрину. Она стояла посреди комнаты и внимательно следила за ним. Свет свечей подчеркнул рыжеватый отблеск в ее волосах, которые, как теперь обратил внимание граф, были уложены вокруг головы.
В туго натянутых панталонах и в его итонской курточке она нисколько не походила на мальчика-подростка, но, напротив, выглядела очень женственно и, надо признаться, очень привлекательно.
Но ее огромные глаза, полные страха и ожидания, и побледневшие щеки его чрезвычайно насторожили.
— Итак, — произнес граф повелительно, — что вы делали и как оказались в доме Шелдона, да еще в таком виде?
— Я сожалею, что все так получилось! — ответила Петрина. — Но, согласитесь, я же не могла заранее предвидеть, что именно вы и именно в тот самый момент пройдете под окнами?!
— А если бы это был не я, то, по вашему мнению, никто никогда бы не узнал об этой отвратительной выходке? — сказал, повышая голос, граф. — Или к этому событию имеет отношение сам Шелдон?
Он спросил это таким язвительным тоном, что Петрина сразу же самолюбиво вздернула подбородок.
— Только сэр Мортимер и имеет к этому отношение, и самое непосредственное, но прямым образом меня это не затрагивает.
— Что в ящике?
Тут граф впервые осмотрел предмет, который поставил на стол. Это был тяжелый ручной сейф, вроде тех, которыми пользуются в деловых конторах.
— Я не могу сказать вам… об этом, — упавшим голосом проговорила Петрина.
— Вы обязаны рассказать мне все! — вспылил граф. — И могу заверить вас, Петрина, что рассматриваю ваше поведение, как серьезный вызов моему гостеприимству.
— Сожалею, что так рассердила вас!.. — еще тише пролепетала она.
— Но на самом деле вы хотите сказать, — тут граф изобразил в своем голосе горечь, — как жаль, что я поймал вас на месте преступления. Очевидно, вы приготовили убедительное объяснение своему поступку, хотя одному Богу известно, что руководило вами в действительности!
Петрина промолчала, и граф, не выдержав, взорвался от гнева:
— Не смейте молчать! Рассказывайте все с самого начала! Послушаем, какую дьявольщину вы измыслите на этот раз!