Заблуждения юности
Шрифт:
Петрина довольно печально вздохнула:
— Вы сейчас ведете себя, как тогда, когда мы только познакомились. Надеюсь, вы остались бы довольны, узнав, как примерно я исполняю все ваши указания, но я думала, что, по крайней мере, с вами я могу быть сама собой. Однако я теперь понимаю, что ошиблась.
В ее словах так явно звучало уязвленное самолюбие, что граф слегка улыбнулся:
— Мне бы хотелось, чтобы вы всегда оставались честной и правдивой по отношению ко мне, Петрина, но вы не хуже меня знаете, что любопытство касательно
— Не могу понять, почему. Ведь, в конце концов, весь Лондон обсуждает вашу возможную женитьбу на леди Изольде, и я бы очень глупо себя почувствовала, если 6ы однажды утром прочна извещение о вашем браке в «Газетт».
— Могу вас заверить, что вам нет нужды беспокоиться на этот счет. У меня нет намерения жениться на леди Изольде и, между прочим, ни на ком другом.
Он увидел торжествующий огонек в глазах Петрины и, слегка усмехнувшись, добавил:
— Вы, наверное, считаете, что выудили из меня весьма ценные сведения?
— Все окружающие вами интересуются, и я в их числе. Согласитесь: о вас гораздо приятнее сплетничать, чем о краснолицем, толстом, отвратительном, старом принце-регенте.
— Вы не должны так отзываться о вашем будущем монархе, — укоризненно заметил граф.
Петрина рассмеялась:
— А вот сейчас вы опять заговорили, как наш директор. «Да, сэр! Нет, сэр! Я буду хорошей, сэр!» Зачем вы послали за мной?
Граф явно проглотил замечание, которое собирался сделать по поводу ее чересчур вольной манеры разговора с ним, и после минутного молчания сказал:
— Я должен вас известить, что лорд Роулок обратился ко мне с просьбой дать ему возможность сделать вам матримониальное предложение. Я ему сообщил в ответ, что не только не дам своего согласия на этот брак, но категорически запрещаю ему под каким-либо предлогом обращаться к вам, а если он все-таки сделает это, то я вам не позволю с ним говорить…
— Лорд Роулок! Но он довольно забавен.
— Он охотник за приданым, человек самого низкого пошиба, — ответил граф. — Вот уже многие годы он старается поймать богатую невесту. Ему следовало бы сначала проверить, все ли у него в порядке с головой, прежде чем обращаться ко мне с подобной просьбой.
— Я вовсе не желаю выходить за него замуж, но он гораздо забавнее тех безбородых юнцов, которых мне представляют их расчетливые мамаши.
— Итак, вы имеете насчет Роулока мои указания, Петрина. Если же граф заговорит с вами, проигнорируйте его, если он причинит вам беспокойство, дайте мне знать — я с ним сам разберусь.
— А что вы с ним сделаете? — с живым любопытством осведомилась Петрина.
— Нет необходимости углубляться в подробности, — ответил холодно граф, — но могу заверить вас, что я найду очень эффективный способ отделаться от Роулока.
— Вы вызовете его на дуэль? Вот было бы волнующее зрелище! Мне бы так хотелось посмотреть, как
— Дуэли ныне запрещены, — твердо заявил граф.
— Но это не так! Только на прошлой неделе два приятеля Руперта дрались в Грин-парке. Руперт был секундантом.
— Меня не интересует поведение молодых людей в возрасте Кумба, которым больше нечем заняться! — сказал граф высокомерно. — Повторяю, Петрина, лорд Роулок больше не должен числиться среди ваших знакомых.
При этих словах Петрина едва не задохнулась от возмущения и, вскочив, решительно направилась к двери.
Уже на пороге она услышала гневное напутствие графа:
— Предупреждаю, Петрина, если вы не сделаете так, как я сказал, последствия будут для вас печальны!
— Да вы волк, большой серый волк! — обернулась Петрина, сверкая глазами. — И я вас просто обожаю, когда вы такой злой и властный! Неудивительно, что земля у ваших ног усыпана разбитыми сердцами.
С этими словами она проворно вышла, затворив за собой дверь, прежде чем граф нашелся с ответом. С минуту он гневно смотрел на дверь, за которой только что скрылась Петрина, а потом вдруг неожиданно расхохотался.
Ему хорошо было известно, что в первый же свой выход в свет Петрина произвела фурор в обществе, хотя граф, как человек трезвомыслящий и хорошо знакомый с нравами света, был склонен отнести ее успех за счет слухов о ее состоянии, как правило, сильно преувеличенных. Конечно, немалую роль сыграли и природное обаяние Петрины, и великолепные туалеты, выбранные для нее его бабушкой.
В этой строптивой девице было что-то бесконечно милое, что, однако, не мешало графу испытывать чрезвычайное раздражение, особенно когда Петрина дерзила ему. Все же он был достаточно проницателен, чтобы понимать: поведение Петрины — своеобразный вызов ему, опекуну.
— Видит Бог, ей нужен муж, — сказал он себе, но тут же задумался: а какой мужчина подошел бы ей в качестве мужа и смог поладить с ней? Вопрос был не из легких.
Между тем его бабушка была просто в восторге от Петрины.
Девушка относилась к ней почтительно, с любовью и вниманием, будучи чрезвычайно благодарна старой женщине за живое участие в ее судьбе. Граф был потрясен, узнав, что Петрина поверяла вдовствующей герцогине все свои тайны, пересказывая разговоры с поклонниками на балах, и даже показывала их любовные письма.
Герцогиню, в свою очередь, развлекало общение с юной леди.
Ей хотелось знать обо всех светских новостях. Она была в курсе всех событий и на удивление благосклонно относилась к нравам молодого поколения.
— Петрина сказала, что ты не велел ей поддерживать какие-либо отношения с лордом Роулоком, — сказала герцогиня графу, когда он под вечер заглянул в ее гостиную.
— Да, он имел дерзость спросить меня, не могу ли я представить его Петрине! — сердито ответил граф.