Заблуждения юности

Картленд Барбара

— Но что ты сделала? Почему он тебя шантажирует?

— Я писала ему письма… очень глупые письма. Но он был так обаятелен!.. И мне теперь кажется, что он хотел… чтобы я ему писала именно такие письма.

— А что было в письмах?

— Как сильно я его люблю… И что я больше никого не стану любить… и как я считаю часы… до встречи с ним… — Клэр опять всхлипнула, так горько, что у Петрины защемило сердце, и продолжала: — Он мне твердил, как много мои письма для него значат!.. Но

что сам он… не может мне отвечать из боязни, что моя мама их увидит.

— Сколько писем ты послала?

— Я точно не помню. С десяток, может быть, больше… Я не могу вспомнить.

— А когда он перестал тебе нравиться?

— Он меня бросил — он влюбился в одну из моих приятельниц и охладел ко мне… Некоторое время, недолго, я была несчастна, но затем вдруг поняла, как мне повезло, что я… от него избавилась!

— И тебе действительно повезло! — сказала Петрина. — Но каким же способом он может тебя шантажировать?

— Он узнал, что мы с Фредериком любим друг друга, и требует, чтобы я выкупила у него свои письма.

— А если ты откажешься?

— Тогда он предложит их Фредерику… Чтобы избежать скандала, Фредерик купит письма, но не разлюбит ли он меня после всего этого?

Петрина присела на корточки и задумалась.

— Сколько просит Мортимер?

С минуту Клэр колебалась, не в силах назвать цифру, затем дрожащими губами прошептала:

— Пять тысяч фунтов.

— Пять тысяч? Но это же огромная сумма!

— Сэр Мортимер считает, что я смогу выплатить такую сумму, когда буду замужем, и он готов ждать до этого времени, но прежде я должна дать ему расписку, что уплачу эти деньги в течение двух лет, а иначе он пойдет к Фредерику!

— Да это самый дьявольский план, о котором я когда-либо слышала! — сердито вскричала Петрина.

— Да, я знаю и согласна с тобой, но я сама в этом виновата, и только я, — тихо ответила Клэр. — И ты единственный человек, Петрина, кто может мне помочь… Пожалуйста… пожалуйста… одолжи мне деньги!

— Ну конечно, дорогая, одолжу, — сказала Петрина. — Но прежде чем ты покорно вручишь их сэру Мортимеру, дай мне немного времени все обдумать. Не хочу, чтобы такому подлецу все сошло с рук!

— Но с этим мы ничего не можем поделать… Придется смириться. Обещай мне, Петрина, что ты никому не скажешь.

В голосе Клэр звучала мольба. Петрина поспешила успокоить подругу:

— Обещаю. И обещаю тебе также, что все будет в порядке! Фредерик никогда ничего не узнает, если только ты сама не расскажешь ему, как глупо себя вела.

Клэр глубоко, с облегчением вздохнула.

— Дорогая моя Петрина, как я смогу тебя отблагодарить?

Петрина встала и прошлась по гостиной.

— Ты меня

отблагодаришь, если не станешь больше волноваться и забудешь обо всем этом навсегда. Но мне потребуется день или два, чтобы достать денег, — понимаешь?

— Ты не расскажешь… своему опекуну?

— Нет, конечно, нет, я никому не расскажу, но мне хочется прежде хорошенько подумать.

— О чем?

— О сэре Мортимере Шелдоне.

— Но… почему?

— Потому, что мне не нравится, когда плохие люди наживаются на несчастьях хороших, — твердо ответила Петрина.

Клэр не поняла, что имела в виду ее подруга, однако это было не столь важно.

Она вытерла глаза и крепко обняла Петрину.

— Спасибо, спасибо тебе! — сказала Клэр. — Ты самый добрый человек на свете!

— А ты скоро станешь самым счастливым человеком, — ответила Петрина.

— А я думала, что уже потеряла Фредерика… Ой, Петрина, если бы ты знала, как это чудесно — любить!.. Когда-нибудь ты это тоже поймешь.

— О, в этом я сильно сомневаюсь, но очень рада, Клэр, что ты счастлива.

Петрина поцеловала подругу, и они расстались. Всю обратную дорогу в Стэвертон-Хаус, сидя в удобном экипаже, она думала о сэре Мортимере Шелдоне.

Глава 3

Граф ловкими движениями завязывал галстук, что всегда приводило в негодование его камердинера, считавшего себя непревзойденным мастером этого дела.

В это время за его спиной раздался капризный голос:

— Почему ты уходишь? Ведь еще рано.

Леди Изольда лежала на кушетке с самым недовольным видом. Не оборачиваясь, граф ответил:

— Я думаю о твоей репутации.

В его голосе прозвучала еле заметная насмешка, но леди Изольде было не до веселья, и она резко сказала:

— Если бы тебя она действительно беспокоила, ты бы женился на мне!

Последовало молчание: граф придирчиво рассматривал результат своих трудов — завязанный замысловатым узлом галстук.

— О нас говорят, Дервин, — сказала, помолчав, леди Изольда.

— Но, Изольда, о тебе говорят с того самого момента, когда ты, словно комета, появилась на светском небосклоне.

— Но я имею в виду совсем другие разговоры!

— Какие же?

— О твоей возможной женитьбе на мне. В обществе утверждают, что мы были бы исключительно красивой парой.

— Общество мне льстит! — насмешливо заметил граф.

Леди Изольда приподнялась, подложив шелковые подушки себе за спину.

— Я люблю тебя, Дервин!

— Сомневаюсь в этом. И говоря честно, Изольда, я не думаю, что ты когда-либо кого-либо любила, кроме себя самой.