Заборы и окна: Хроники антиглобализационного движения
Шрифт:
Во всей этой борьбе за положение ясно одно: в балансе власти Мексики произошло нечто радикальное. Запатисты заказывают музыку, и это знаменательно, потому что с привычкой приказывать «Огонь!» они расстались. То, что началось как небольшое вооруженное восстание, за последние семь лет превратилось в нечто похожее скорее на мирное массовое движение. Оно способствовало свержению стоявшей 71 год у власти коррумпированной Институционально-революционной партии и поставило права исконного населения в центр мексиканской политической повестки дня.
Вот почему Маркос сердится, когда его рассматривают как еще одного молодца с
Запатисты избрали 1 января 1994 года – день, когда вступило в силу Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), – для того чтобы «объявить войну» мексиканской армии, начать восстание и ненадолго захватить город Сан Кристобаль де лас Касас и пять поселков в Чьяпасе. Они разослали коммюнике с объяснением, что NAFTA, запретившее субсидировать сельскохозяйственные кооперативы исконного населения, стало бы «безотлагательной казнью» для четырех миллионов исконных мексиканцев в Чьяпасе, беднейшей провинции страны.
К тому времени прошло почти сто лет с тех пор, как мексиканская революция пообещала вернуть коренным жителям исконные земли посредством аграрной реформы; после всех этих пустых обещаний NAFTA стало просто последней каплей. «Мы – порождение пятисот лет борьбы, но сегодня мы говорим «iYa Basta!» – с нас довольно!» Повстанцы назвались запатистами по имени Эмильяно Запаты, убитого героя революции 1910 года, который вместе с армией оборванцев-крестьян боролся за возврат земель от крупных землевладельцев коренным жителям и беднякам.
За семь лет после своего бурного выхода на сцену запатисты одновременно стали представителями разных движений: во-первых, повстанцев, сражающихся против убийственной нищеты и унижения в горах Чьянаса, но сверх того, во-вторых, – теоретиков нового толка, иного способа мышления в вопросах власти, сопротивления и глобализации. Эта идеология – запатизм не только выворачивает наизнанку классическую партизанскую тактику, но и ставит с ног на голову немалую часть левого политического движения вообще.
Годами я наблюдаю, как запатистские идеи расходятся по активистским кругам, передаваемые через вторые и третьи руки – фразой, способом ведения митинга, метафорой, выкручивающей мозги. В отличие от классических революционеров, которые пропагандируют через мегафоны и с трибун, Маркос проповедует запатистское слово через притчи и долгие, заряженные паузы. Революционеры, которые не хотят власти. Люди, которые должны скрывать свои лица, чтобы быть увиденными. Мир со многими мирами в нем.
Движение с одним «нет» и многими «да».
Запатистские формулы поначалу кажутся простыми, но не обманитесь. Они умеют зарываться в сознание, прорастать в неожиданных местах, повторяться, пока не приобретут некое качество истины – но не абсолютной истины, а истины, как сказали бы запатисты, со многими истинами в ней. В Канаде бунт коренных жителей всегда символизируется блокадой – физическим барьером, призванным
С самого первого своего коммюнике запатисты пригласили международное сообщество: «Наблюдайте и контролируйте наши битвы». В лето после восстания они принимали у себя в джунглях Национальный демократический съезд; присутствовали шесть тысяч человек, большинство из Мексики. В 1996 году они принимали у себя первую Encuentro (встречу) «За гуманизм и против неолиберализма». Около трех тысяч активистов приехали в Чьяпас со всего мира для встречи с другими активистами.
Сам Маркос – человек-паутина; это маниакальный коммуникатор, постоянно ищущий общения, улавливающий связи между самыми разными вопросами и предметами борьбы. Его коммюнике полны списков групп, которые, как он думает, являются союзниками запатистов: мелких лавочников, пенсионеров и инвалидов, и также рабочих и campesinos (фермеров). Он пишет политическим заключенным Мумии Абу-Джамалю и Леонарду Пелтиеру. Он переписывается с известнейшими латиноамериканскими писателями, пишет письма, адресованные «людям мира».
Когда началось восстание, правительство попыталось принизить смысл происходящего и представить его «локальной» проблемой, этническим спором, который легко удержать в рамках. Стратегической победой запатистов была смена терминологии: они настояли, что происходящее в Чьяпасе нельзя списать со счетов как узко «этническую» борьбу, что оно и конкретно, и универсально. Они сделали это, отчетливо обозначив своим врагом не только мексиканское государство, но и совокупность экономических мер, называемую неолиберализмом. Маркос утверждал, что нищета и отчаяние в Чьяпасе были лишь далеко зашедшим вариантом того, что происходит во всем мире. Он указал на огромное число людей, оставленных вне процветания, чьи земля и труд сделали это процветание возможным. «Новое мировое распределение исключает «меньшинства», – сказал Маркос. – Коренные жители, молодежь, женщины, гомосексуалисты, лесбиянки, цветные, иммигранты, рабочие, крестьяне – большинство, из которого составлен фундамент мира, представляется в глазах власти бросовым. Мировое распределение исключает большинство».
Запатисты устроили открытый мятеж, такой, к которому может присоединиться всякий, считающий себя аутсайдером, членом теневого большинства. По скромным оценкам, имеется сорок пять тысяч относящихся к запатистам веб-сайтов, базирующихся в двадцати шести странах. Коммюнике Маркоса можно прочитать как минимум на четырнадцати языках. И кроме того, существует запатистское надомное производство: черные футболки с красными пятиконечными звездами, белые футболки с напечатанным на спине EZLN. Есть бейсбольные фуражки, черные запатистские лыжные маски, сделанные индейцами майя куклы, выращенные ими овощи. Есть плакаты, в том числе с изображением всеми любимой команданте Районы, матриарха EZLN, – в образе Моны Лизы.