Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
Не смутил ироничный рык Лидию Сергеевну. Она насмешливо глянула на Смирнова и сказала:
– Не за что. Тем более за "тетю Лиду".
И вышла, чтобы не дать возможности Смирнову подобрать достойный ответ.
– Сегодня один-ноль в ее пользу, - зафиксировал счет Казарян.
– Я ушел, Саня, - сообщил Андрей Дмитриевич и удалился. Трое молодых преданно смотрели на Смирнова. Тот осведомился у них:
– Ребята, вам задания дали?
– Мы их с Романом задействовали, - сообщил Ларионов, и ребята согласно покивали.
– Тогда вперед, орлы! Вас ждут
– Ребята быстренько выкатились. Смирнов полистал записку эксперта и предложил:
– В Перекидку?
Начал умевший читать абзацами Казарян, за ним листы принимал Смирнов, и уже последним изучал материалы Ларионов. Казарян отстрелялся за несколько минут. Смирнов с Ларионовым еще водили носами по строчкам, а он топтался у окна, разглядывал "Эрмитаж" свой ненаглядный, надо полагать, думал. Смирнов дочитал, дождался Ларионова, спросил:
– Ты уже помозговал, Рома. Что скажешь?
– Существенны для нас только записка и письмо. Начну с записки, поскольку она коротка и в принципе ясна. "Он будет в час ночи у "Всех святых". Простенько и со вкусом. Кто-то сообщил Цыгану, что еще кто-то будет ждать его в час ночи у "Всехсвятской", насколько я понимаю, церкви. То есть совсем рядом от того места, где через полчаса, если допустить, что свидание и убийство произошли в один и тот же день, Цыган получит две пули. Теперь два вопроса. Первый: кто автор записки? Второй: кто должен был явиться к часу ночи?
По первому у меня твердое убеждение, что автором записки является Виталий Горохов, Стручок. Фото записки и письма нашим НТО сделаны выше всех похвал. Я ж видел их залитыми кровью - ни черта не разберешь. А по фоткам - ну, просто чистовик! Так вот: не надо быть графологом, чтобы с ходу понять - записка написана полудетским почерком человека, еще недавно водившего пером номер восемьдесят шесть по линованной бумаге.
Думаю, что в своих путешествиях по Рижской линии Стручок отыскал неизвестного третьего и передал ему по просьбе Цыгана или письмо, или устное предложение о встрече. Я уже говорил, как запуган, по словам Геннадия Иванюка, Стручок. Еще бы! Меж двух огней попал.
– Пропадет, блатарь сопливый, - пожалел Стручка Смирнов.
– Пропадет!
– согласился Казарян и продолжил: - Теперь о том, кто согласился на свидание. Фигурантов по меховому делу, по сути, осталось двое: Куркуль и Столб.
– Столб, - поправил Смирнов, - Куркуль отпадает. Их со Стручком визит к Шульгину - подтверждение, что они - в одной команде с Цыганом.
– Именно об этом я и хотел сказать. Команда всеми правдами и неправдами стремится узнать, где Столб. Зачем? Единственный ответ: по твердому убеждению Куркуля и Цыгана Столб совершил в свое время отначку похищенного. Столб понимает это, соглашается на свидание, заманивает самого активного и опасного из команды, Цыгана, в укромное место и ликвидирует его. По записке у меня все.
– Подожди. Почему неглупый и осторожный Цыган пошел в это укромное место?
– Точно, Саня!
– с лету поймал смирновскую догадку хитрый Казарян. Тайником заманил, ямой, которая в этих катакомбах!
– Нету там ни хрена, - сказал Смирнов, -
– Работенка, - мрачно резюмировал Смирнов.
– О письме давайте, - вставил наконец Ларионов.
– Роман, прочти его еще раз вслух, - попросил Смирнов.
Роман взял из справки скрюченную, как кусок засохшего сыра, фотокопию и прочел:
– "Ромка, родной! Нет ни дня, минуты, нет ни секунды, чтобы я о тебе не думала. И ты должен так, потому что мы все равно обязательно будем вместе. Он уговорил меня, что пока нам с тобой лучше не видеться, но я последнее время сомневаюсь в этом. Рома, я стала его бояться. Вроде бы он желает нам добра, но мне все равно страшно. А может, я просто дура? Не умею писать письма, да я и не писала их никому. Живу себе помаленьку, с местными ни с кем не дружу, гуляю одна, хожу поезда встречать. Знаю, что ты не можешь приехать, а все равно встречаю и надеюсь. Он мне про Леньку сказал, с ухмылочкой так сказал, а я заплакала. Какой бы ни был этот Ленька, а все же я на него зла не держу. Ты, пожалуйста, не ревнуй к покойнику. Писать больше не о чем. Люблю тебя и хочу, хочу, хочу увидеть тебя как можно скорее. Твоя, вся твоя Ри".
– Черт-те что, - подумав, сказал Сергей.
– Имечко тоже - Ри.
– Что же ты понял?
– спросил Смирнов.
– Во-первых, не из дамочек - постоянного контингента Цыгана. Девица, и молодая девица. Импульсивна, я бы сказал, экзальтированна, из допустимо интеллигентной семьи, но воспитания крайне небрежного. Влюблена в Цыгана, как кошка.
– А кто это "он"?
– поинтересовался Ларионов.
– Чего не скажу, того не скажу, - признался Казарян. Смирнов взял из его рук фотокопию, еще раз просмотрел текст и подытожил раздраженно:
– Сережа, за тобой - все бабские связи Цыгана. Ты, Роман, возглавляешь группу, которая будет прочесывать Рижскую дорогу. Больше пока ничего в башку не приходит. Да, что можете сказать по карманной клади Цыгана и следам?
– Карманная кладь - джентльменский набор маршрутника: тысяча сто двадцать три рубля 65 копеек денег, шикарный бумажник, расческа в серебре, пачка папирос "Тройка", австрийская зажигалка и - смерть бабам - темные очки, - по бумажке перечислил Ларионов.
– Из этого ничего не выжмешь: есть только то, что есть. А следы, какие могут быть особые следы на песке? Так, тени следов.
– Не скажи, Сережа, - не согласился Казарян.
– Тени, как ты говоришь, в какой-то степени определяют объект, который их отбрасывает. В данном случае - размер ноги. Очкарики же пишут - ориентировочный размер обуви сорок четыре - сорок пять. Не меньше. Косвенно подтверждается Столб с его ростом метр восемьдесят семь.
– Согласен, - подтвердил его правоту Ларионов.
– И я согласен, - кивнул Смирнов.
– Согласен-то согласен, а что это нам дает? Опять в маету. Да, а где тот парень, Витя, которого за Коммерцией я посылал?