Забудь меня, любимая!
Шрифт:
Лёша кинулся на него с лопатой на перевес, но главный уклонился.
— Тебе никогда не отмыться, — бросил он напоследок. — Пошли, бойцы. Дадим влюблённым поплакать в объятиях друг друга.
Все трое ушли — вразвалку и не торопясь, словно по собственной воле. Когда они скрылись за ближайшим гаражом, Лёша упал наколени и скорчился от болезненных позывов. Сплюнул тягучую слюну. Настя достала платок, протянула ему:
— На, вытрись.
Он схватил платок и начал бешено тереть губы, как будто хотел содрать кожу, к которой прикасался
— Ты их знаешь? — спросила Настя.
— Печа из нашей школы. Печерников. Учился на год старше.
— Чего они от тебя хотели?
— Того самого и хотели, — ответил Лёша, трогая разбитый нос, из которого снова потекла юшка. — У него идея фикс, что я педик, именя нужно наказать.
— А ты?..
— Нет, я не педик. А вот он — да. Фу, мерзость!
Он снова склонился над землёй, тело сотряс спазм, но желудок был пуст. Губы опухли и покраснели. На подбородке засохла кровь.
— Спасибо, Настя, — сказал Лёша. — Ты смелая девочка. Не каждый мужик поступил бы так, как ты.
Настя смутилась:
— Ты знаешь моё имя?
— Конечно, знаю. И имя, и фамилию, и даже то, что ты живёшь на красной ветке метро. Ты самая нормальная из нашей группы.
— Нормальная — это как?
— Не тэпэшка, не гламурная киса, не эмо, не ванилька, не феминистка, не хиппи, — начал перечислять он.
Настя улыбнулась:
— Ты за мной следил?
— Скажем так, я тебя заметил. Кроме всего прочего, ты ещё и красивая. Самая красивая из всех, кого я видел.
Это было неожиданно. Настя отвела глаза от смущения. Размахивать ржавой лопатой она не стеснялась, а тут щёки заалели. Онабуркнула:
— Зато я глупая. Вряд ли я сдам сессию. Вылечу из института, как пробка.
— Не вылетишь, я тебе помогу. Закончишь с красным дипломом.
Лёша встал, разминая плечевые суставы, которые ему вывернули пособники Печи.
— Тебе надо умыться, — сказала Настя. — Ты далеко живешь?
— Недалеко, на Ленинском проспекте, но домой мне нельзя. Отец убьёт за такой вид. Каждый раз, когда меня избивают, онвоспринимает это так, словно избили и опозорили весь наш род. Он полковник в отставке. А ты где живёшь?
— Тоже недалеко, но мама будет ругаться. Она не разрешает приводить домой парней, кроме Крошки Юры.
— Кто это — Крошка Юра? — мимоходом поинтересовался Лёша.
— Один придурок. Крошин его фамилия. Сын маминой подруги.
— Ясно. Тогда остаётся один вариант, пошли.
Он повёл её вдоль гаражей, по пути объясняя:
— Дед Вася попросил притащить из гаража дрель. Обычно он сам ходит, но сегодня обещали гололёд, и он побоялся выходить. Всё-таки семьдесят пять лет, упадёт — ногу сломает. Ухаживай за ним потом.
В его словах чувствовалось тепло. Видимо, отношения с дедом складывались лучше, чем с отцом.
— Он в детстве пережил блокаду, поэтому и построил себе подземный бункер. Сейчас сама увидишь.
Они подошли к крайнему гаражу, заросшему буйными
3. Поцелуй
По телу побежали мурашки. Она никогда не оставалась наедине с парнем, тем более в темноте, тем более в незнакомом месте. КрошкаЮра водил её в кино и кафе, иногда в ночной клуб или летом на пляж, но вокруг всегда находились люди. А теперь она стояла в бездонной черноте чужого гаража с гулко бьющимся сердцем, а рядом слышалось дыхание однокурсника, с которым она заговорила сегодня в первый раз. Это было немного страшно и очень будоражаще. Все чувства обострились. Лёша шагнул куда-то в сторону, громыхнуло железо, послышался щелчок, и из пола встал столб света.
— Иди ко мне, — позвал Лёша. — Осторожно, тут крутые ступеньки.
Настя обошла капот белой «Волги», появившийся из темноты, как призрак, и увидела лестницу, ведущую в подвал. Мало того, чтогараж, так теперь ещё и подвал! По телевизору рассказывали о несчастных девушках, которых маньяк держал в подвале несколько лет. Насиловал, пытал, заставлял рожать детей. Бр-р… Настя застыла у светящейся ямы. Оттуда показалась рука, запачканная кровью:
— Не бойся, здесь тепло, светло и есть печенье. — И добавил, словно это имело значение: — «Суворовское» из «Метрополя».
— Ну если «Суворовское»…
Она спустилась в подвал. Это была просторная комната — Настина спальня могла бы в ней поместиться три или четыре раза. Слева, какв библиотеке, в несколько рядов высились деревянные стеллажи, заполненные банками с вареньем, солеными огурцами и грибами.
Там же располагались канистры с водой и ящики с тушёнкой и сгущённым молоком. Справа — жилая зона с диваном, столом икнижным шкафом, доверху заставленным старыми советскими журналами и книгами. На столе стояли видеодвойка и стопка видеокассет: «Матрица», «Гаттака», «Остров» и прочая фантастика.
— Это дедушкино кино? — спросила Настя.
— Нет, кино моё. Остальное дедово.
— Он реально к ядерной войне готовится? Тут столько продуктов, что можно лет десять не выходить.
— Их было трое братьев, в блокаду выжил только дед. Остальные умерли на его глазах. Так что да, он повёрнут на еде.
— Прости, я не знала.
Лёша открыл каморку под лестницей, где виднелся биотуалет и несколько тазов. Выбрал один и налил в него воды из канистры.Размотал свой длиннющий шарф, скинул куртку и принялся умываться. Шипел сквозь зубы, когда мыло попадало на ранки.