Забудь меня, любимая!
Шрифт:
— Как мрачно.
— Но ведь прекрасно, правда?
— Прекрасно, — искренне ответила Настя. — Божественно.
Они посмотрели друг на друга и начали целоваться. С такой поспешностью соединили губы, что стукнулись зубами. Настя уже не стеснялась. Она запустила пальцы в светлые волосы и потянула к себе. Прижалась всем телом к Лёше. Он целовал её с такой жадной поспешностью, с какой умирающий от жажды припадает к роднику.
Пил её дыхание, ловил язык, ласкал губы. Из марева страсти их вырвал резкий свист. Лёша на пять секунд прервал
Тяжесть чужого тела, погружение в чужой запах и вкус, невероятные тактильные ощущения — упругая настойчивость его рта, горячее дыхание на лице, колкий стриженый затылок, шершавость шерстяного свитера — всё это кружило голову. Музыка отодвинулась куда-то на задний план, в ушах стучало сердце, губы саднило, руки сами, словно без участия разума, пробрались под Лёшин свитер и гладили напряжённую спину. А потом попробовали всунуться под тугой ремень джинсов. Совершенно неуправляемые руки! Они вытащили пистолет и отбросили его на диван. И схватили Лёшу за попу.
Он застонал сквозь зубы и прижался к Насте пахом. Она раздвинула ноги и задохнулась от острого нестерпимого желания, когда твёрдый член надавил на промежность. Это было сумасшедшее ощущение — несмотря на несколько слоёв джинсовой ткани и белья, несмотря на неудобство позы, несмотря на девственность и неловкость их обоих.
Настя пылала. Ей хотелось избавиться от мешавшей одежды, соединиться с ним по-настоящему, слиться в одно, отдаться ему, почувствовать его внутри. Дать ему то, чего он так жаждал. Она приподняла бёдра и недвусмысленно потёрлась о Лёшин пах. Клитор мгновенно отозвался на это воздействие, низ живота прошило удовольствием и потребностью в разрядке. Тело заныло, настойчиво прося о большем. Она так сильно его хотела!
Лёша привстал на локте:
— Настя… — прошептал он, как пьяный. — Что же ты делаешь, Настя?
— Хочу тебя…
Она смотрела в зелёные глаза и тонула в них. Грудь быстро поднималась и опускалась, живот скручивало в частых сладких судорогах. Зацелованные губы пересохли и горели огнём. Она понятия не имела, что секс — это настолько приятно. Намного, намного приятнее, чем игры в душе со струйкой воды.
Лёша тоже выглядел диковато: дыхание тяжёлое, словно он бежал марафон, волосы всклокочены, щёки малиново-красные. Он положил руку на промежность Насти, и она ощутила между ног жар его ладони.
— Покажи мне, как тебе нравится, — хрипло попросил он.
Вот так, не раздеваясь? Через джинсы?
Настя коснулась его руки и подвигала ею вперёд-назад. Потом влево-вправо, потом по кругу. Лёша послушно повторял её движения, он быстро схватывал науку. Перед глазами всё поплыло, кровь зашумела в ушах, мир сузился до одной сверкающей точки — зарождающего оргазма, который накрывал её, как огненная лавина.
Медленно, испепеляюще и неотвратимо.
— Ух ты, — сказал Лёша, когда Настя снова обрела возможность слышать.
Она
— А как же ты? — спросила она, едва ворочая языком.
— Прости, я тоже кончил. Не смог удержаться. Ты была такой… сексуальной! Такой горячей! Уф-ф… — он щекотно дунул ей в ухо. —
Теперь мне придётся раскопать в дедушкиных запасах какие- нибудь штаны и переодеться. А потом вернёмся к нашим занятиям.
— К петтингу? — пошутила Настя.
— Нет. Сначала чай с конфетами, потом — экономика с математикой.
Я не хочу, чтобы ты вылетела на первой же сессии. Я буду твоим репетитором.
— А кем буду я? — спросила Настя.
— А ты будешь моей. Ты просто будешь моей.
7. Выстрел
Они занимались в подвале почти каждый день, и скоро это принесло плоды. Настя перестала паниковать, что отстаёт с учёбой, знания структурировались, она почувствовала интерес к предметам, которые раньше казались тёмным лесом. Она заразилась от Лёши позитивным отношением к выбранной профессии, и будущее представлялось ей благополучным и счастливым.
После занятий они слушали «Muse», валялись на диване, пили чай и ели консервы из запасов дедушки Васи. Он приболел и редко выходил из дома. Лёша боялся, что дед не переживёт зиму, а Настя утешала его, что блокадники крепкие и умеют цепляться за жизнь.
***
Целовались. Долго, страстно, до головокружения и онемения губ.
Ласкали друг друга руками, доводя до оргазма. Раздевались до трусов, но последнюю грань не переступали.
— Почему ты не предлагаешь мне нормальный секс? — спросила однажды Настя. — Думаешь, я не готова? Боишься, что откажу?
— Настюша, я ведь тоже девственник, — улыбнулся Лёша. — Может, это я не готов?
— Не ври, ты абсолютно готов! И хочешь этого не меньше меня.
— Хочу до полного охреневания, — рассмеялся он. — Думаю о тебе с утра до ночи, как одержимый маньяк. Закрываю глаза и вижу тебя — голую, горячую, влажную. Только мою, мою, мою сладкую девочку…
Он вылизывал её ухо и шептал признания.
— И что тебя сдерживает?
Настя млела в его объятиях.
— Хочу, чтобы это случилось не здесь, не в дедушкином бункере.
— А где?
— Где-нибудь в красивом месте, на большой кровати, на белых простынях.
— Можем выбрать день, когда родителей не будет дома, — у тебя или у меня, — предложила Настя.
— Это плохая идея, — возразил Лёша. — Мы же не дети, чтобы прятаться от взрослых. Слушай, у тебя есть шенгенская виза?
— Нет.
— А загранпаспорт?
— Паспорт есть.
— Тогда принеси его мне. Я съезжу в турфирму, они всё сделают.
— Мы куда-то поедем? — вскинулась Настя.