Забыть невозможно
Шрифт:
Он читал ей стихи, шутил, рассказал о человеке, которого когда-то знал: тот по голосу мог определить, откуда вы родом, из какого штата приехали. Эти всплески воспоминаний рисовали Нормана таким, каким он прожил много лет.
Его глаза, полные любви и нежности, смеялись, страстно горели, когда он бережно познавал ее тело и душу. Он щекотал ее, и они вместе смеялись. Однажды, сомневаясь в значении какого-то слова, он бросился вниз по лестнице, чтобы вернуться со словарем и, самодовольно усмехаясь, доказать, что толковал его правильно.
—
Лежа рядом с Викторией, он строил планы: туда-то они поедут, это они сделают, напишут книги, у них будут дети и даже ранчо в Монтане, где можно жить летом в окружении лошадей и гор. Однажды к ним нагрянут друзья, и все будут петь под гитару песни шестидесятых и пить вино из оловянных кружек.
Да, это был замечательный день, а время, проведенное вместе, казалось чудом, сладким и нежным, как его прикосновения, прекрасным, как та иллюзия, которой он жил.
Но сейчас, под звуки падающей воды, под стук вновь пошедших часов, Виктория поняла, что от реальности не уйти. Мечты и обещания оставались лишь мечтами и обещаниями. Рожденные страстью, они были неуловимы и легки, как дуновение ветерка. Он даже не вспомнит, как давал ей самый ценный из даров — обещание любви.
Он говорил, что она нужна ему, и это правда: как целительная мазь открытой ране, как холодная рука горячему лбу больного. И только. Ему нужно вернуться к самому себе, ему необходимы свое прошлое, своя жизнь.
И пока вода лилась по ее плечам, падая к ногам, Виктория ясно осознала, что время фантазий закончилось. Воспоминания скоро вернутся к Норману, и может быть — ей этого очень хотелось, — ему поможет время, Проведенное вместе. Но Виктория понимала, что одного Желания недостаточно.
И будто угадав ее мысли, проснувшись от видений иной жизни, Норман появился в ванной с лицом мрачным и хмурым, с глазами, полными отчаяния. Викторию пронзил страх. Неужели к нему вернулась память? Так скоро, с болью подумала она. Это несправедливо — им досталось слишком мало времени. Ей необходимо больше. Вечность. Вот что она хотела от Нормана Генри. Вечность.
— Нам нужно поговорить, — сдержанно произнес он. На этот раз Викторию охватил ужас. Она готова была заплакать.
Норман шагнул к ней под душ. Она обняла его, будто жаждала уберечь от воспоминаний о другой жизни — о жизни без нее. В ответ Норман крепко сжал любимую в объятиях, словно пытался удержать в мире своих грез.
Она знала, что желание касаться, чувствовать его, быть рядом с ним никогда не исчезнет. Никогда.
Он приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза.
— Что случилось, Виктория?
Как сделать так, чтобы он понял ее тревоги и желания, увидел, как ей трудно? Ну почему бы ему не остаться просто Норманом Генри, верящим в то, что он ее муж, а не выяснять, как она жила
— Ты сказал, нам нужно поговорить.
Мягкая печальная улыбка заиграла на его губах.
— О, Виктория. Ты думаешь, сейчас произойдет что-то ужасное? — Он притянул ее к себе и медленно повернул так, чтобы вода стекала по спине Виктории.
— Никогда, дорогая, никогда я не скажу тебе того, что причинит боль.
Ее охватила внезапная радость. Пусть у нее повода для веселья и нет, но сдержать ликования она не могла. К нему не вернулась память. У нее есть еще один день… одна ночь. Хотя ненадолго, раз вечность ей не дана, но Норман останется с ней.
Он медленно покачивал Викторию под теплыми струями воды, и в ней вдруг вспыхнула страсть. Ее руки невольно обняли Нормана. Она уже знала его тело, солоноватый привкус его языка, аромат любви, словно они прожили вместе всю жизнь.
Виктория чувствовала, как растет в них обоих вожделение. Приподняв ее, Норман раздвинул бедром стройные ноги. Вода бежала, возбуждая их. Обхватив его ногами, Виктория откинулась назад, держась за могучие плечи. Он подставил грудь Виктории прозрачным струям, в то время как снова и снова проникал в нее.
— Об этом, — он крепко прижал ее ноги к своим движущимся бедрам, — я и хотел с тобой поговорить.
И засмеялся, как победитель, радуясь своему успеху.
— Я никогда не устану от тебя, — сказал он, и ритмичные движения его бедер ускорились. — Никогда.
Он умолкал, когда зубы снова касались набухшего соска и нежно прихватывали его.
Викторию пьянили ощущения теплой воды, холодного кафеля, горячих губ Нормана, его неистовой страсти, шероховатости рук, мокрой щетины подбородка и собственной страсти. И вдруг она закружилась в чудесном мире, созданном Норманом, потерялась в бесконечных потрясающих ее конвульсиях. И он нашел ее, обнял, Успокоил сердце, готовое разорваться, и трепещущую душу. Слова любви, расслабления, пресыщения сливались с пением воды, проникая в самое сердце.
— Никогда не уходи, — шептала Виктория, пытаясь объяснить ему то, чего он не мог понять.
— Нет, — ответил он. — Никогда.
Эти слова прозвучали неискренне, будто Норман знал, что сказал ложь. Тогда он горячо поцеловал Викторию, Давая ей ответить.
Уже стемнело, когда Виктория спустилась вниз. Она испытывала голод и замешательство. Но стоит поесть, и голод исчезнет, а вот что делать с мятущимися чувствами?
Виктория ела поджаренную ветчину с сэндвичами, держа в руке книгу по психологии, раскрытую на главе о памяти. Внезапно неистовый лай Макса и стук в дверь заставили ее поспешить в темный холл. Едва прикрытая махровым халатом, с волосами, мокрыми после душа. Виктория с облегчением вздохнула, когда увидела, что это Пит. Она открыла дверь, впустив поток холодного осеннего воздуха и подхваченные ветром золотые и пурпурные листья.