Забыть Палермо

Шарль-Ру Эдмонда

— Да, был и бизнесмен, — ответила она насупившись.

— Ну?

— Это муж моей школьной подружки, очень богатой еврейки. Он тоже еврей. Она его бросила. — Бэбс нахмурилась. — Такие огромные и плоские ноги, как у него, я видела один раз в жизни, — сказала она. — Когда я замечала их под столом рядом с моими, в ужас приходила.

Потом она объяснила мне, что он был не совсем «comme il faut» [18] и «не как другие». Сверх всего, когда он говорил, то всегда смотрел вниз, на свои коленки.

18

Недостаточно приличным человеком (франц.).

— Может,

он был ненормальный? Ты на это намекаешь? — спросила я.

И Бэбс своим отчетливым, эффектным голосом, который мне был известен, как «голос для телефона», рассказала, что он посылал ей прекрасные дорогие цветы. Много-много цветов, вся комната была ими заполнена. Тетушка Рози чувствовала себя на небесах от радости. Только цветы эти всегда сопровождались карточкой, указывавшей, сколько они стоят, причем писал это он.

— Больной, — сказала Бэбс, покачивая головой. — Он говорил, что всегда должен знать, во сколько ему обходится женщина, это стимулирует любовь.

Она мне рассказала еще, как он собирался пригласить ее обедать, как он заранее заказал столик в одном из лучших ресторанов, подробно обсуждал с Бэбс меню. Но то, что хотела она, казалось ему не слишком хорошим, чересчур обычным. В условленный день он приехал за ней в старом, взятом напрокат «бентли». А по дороге вдруг изменил свое намерение и увез ее к себе, предложив вместо обеда галету и апельсиновый сок.

— Он рассчитывал, что я помогу ему излечиться. Только для этого он и пользовался мной, — сказала Бэбс с отвращением. — В постели ему требовался маленький японский транзистор, он включал его и клал в карман пижамы. Это называлось «третьим голосом». Под конец он заболел нервной депрессией и, ко всему прочему, разорился.

Я сказала Бэбс, что школьная подружка могла бы ее предупредить. Бэбс рассмеялась и ответила, что все дело в том, что он к подружке не прикасался. Эта девчонка была такая дурища, что Бэбс не стала бы говорить с ней об этом. Посмотрев на меня, она добавила:

— А вот Кармине, он ведет себя естественней…

Потом она начала обсуждать его будущую карьеру. Бэбс расширит круг его связей, полезных знакомств, еще несколько секунд — и она бы перечислила их мне, список, видимо, уже был подготовлен. В общем, тут была обширная программа действий, которую она торопливо изложила, как будто боялась, что я с ней поспорю.

Я молчала. Бэбс сделала несколько упражнений для лодыжек, один-два глубоких вдоха и напудрилась. Чем-то она была обеспокоена. Она то собиралась что-то добавить, то умолкала и взмахивала ресницами или звенела браслетами. Потом решилась и стала говорить о жизни, которую вел Кармине до того, как встретил ее. Грустно, когда такой мужчина не имеет знакомств и весь свой отпуск проводит в отелях.

— Представь себе, в отелях… Какая скука, я бы не могла. — И это вместо того, чтоб проводить отдых у богатых друзей, вполне светских, у которых есть свои виллы, яхты, у Бэбс много таких знакомых. Она остановилась, ожидая моей поддержки, но я молчала. — Ну разве я не права? — спросила Бэбс. — Разве Кармине не заслуживает более яркой участи? Ведь жизнь — это круг твоих друзей, те, с кем общаешься…

— Это твое мнение…

Трудно было обмануться: в моем голосе не было особой теплоты. Бэбс говорила, объясняла, повторяла, а я была безучастной. Вдруг Бэбс закрыла лицо руками.

— Жанна, — вскричала она, — Жанна, не усложняй все так! То, что со мной случилось, так неожиданно…

Бэбс!

Даже волнуясь, она не забывала своей профессии. Слезы выглядели не слишком искренними. Казалось, она плачет специально для какого-то невидимого фотографа. Может быть, поговорить с ней? Нет, не буду. Бэбс не принимала меня всерьез, и я это знала. Но ведь надо насторожить ее против тех неожиданностей, которые уже можно предвидеть. «Открыть ей глаза», по выражению

тетушки Рози. Этого я не сделала. Хватит того, что есть. Разве меня о чем-нибудь просили? Убедить ли ее словами: «Бэбс, этот человек — хоть он и кажется тебе таким естественным, — твоя противоположность». Сказать ей? «Он далек от тебя, как пустыня…» Пришлось бы как следует ее растрясти, чтоб она это наконец поняла. А к чему? Наверняка ответила бы мне, что ей не нужны поучения иностранки. Вот именно, я для нее иностранка. И все. Уж это она умела — быть, когда нужно, безжалостной. И тут бы продолжила, что простота и естественность Кармине не для меня, что в Америке я ничего не понимаю. Она пользовалась любым случаем, чтоб все это мне повторить, и каждая ее фраза обычно начиналась с «мы». «Мы» — это означало то «Кармине и она», то «мы, американцы».

К этому бы мы и пришли. Так оно и кончилось. В креслах сидели две усталые женщины. Они выглядели недовольными, смотрели в разные стороны и курили сигареты. Вот почему мне не хотелось говорить. Не было оснований действовать иначе.

* * *

Странная свадьба. Роль Бэбс была чисто декоративной. В том, что происходило, ощущалась необычность. Для такого случая Кармине выглядел слишком серьезным, молчаливым, глаза его оставались холодными. Он сам всем распоряжался, с подчеркнутой любезностью встречал гостей, давая им понять, что именно он, Кармине, хозяин всей этой процедуры.

Все шло по намеченной программе. Накануне у миссис Мак-Маннокс был прием в честь жениха и невесты, собралось все обширное семейство «Ярмарки». То же, что и всегда, — смех, писк, приглушенные вскрики, вспышки магния. Были самые знаменитые «девушки с обложек», фотографы, красивые, как артисты балета, несколько известных художников… Кармине все время молчал, а Бэбс не уставала улыбаться направо и налево. Флер Ли явилась, когда ее уже не ждали. Появление ее выглядело чрезвычайно эффектно. Лиловое узкое платье, поверх которого разлетались разноцветные шарфы, которые она сеяла тут и там. На ногах — котурны, новая мода, которую она вводила. Ее плоские щеки, большой нос, прическа гейши делали ее похожей на ясновидящую. Казалось, вот-вот и она начнет свои предсказания.

— Забудем, все забудем…

Сказав это, Флер Ли кинулась в объятия Кармине. Он тоже поцеловал ее.

Религиозное бракосочетание происходило па следующий день в более интимной обстановке и по католическому обряду — таково было желание Кармине. Бэбс и тетушка Рози не спорили. Это было разумно. Другое решение могло бы нанести большой ущерб карьере Кармине. Разве его избиратели простили б ему венчание не в церкви Преображения, а где-то в другом месте? Конечно, нет. Поэтому какой-то доминиканец в течение месяца занимался религиозным воспитанием Бэбс. Что касается ее отца, то никто и не подумал советоваться с ним, его оставили выполнять свою миссию и даже не известили. «Это обращение в новую веру, дорогая моя, связано с политикой», — говорила тетушка Рози, которой подвернулся хороший случай для театральных фраз. Она еще добавила: «Государственная причина» — с трепетным тремоло в голосе, как будто Кармине уже достиг вершины власти. Вдруг она начала превозносить его за серьезность и вдумчивость. Когда она смотрела на Кармине, глаза ее добрели. «Да, он брюнет, — говорила тетушка Рози, — но, слава богу, это его единственное отличие». Словом, неприязнь ее слабела.

В церкви господин кюре служил с торжественностью, достойной самого значительного случая, как его обучали делать в семинарии Ното. Он поднимал дароносицу так высоко, что его руки возносились вверх коротким рывком, в точности как это делают гимнасты со штангой; он склонялся перед алтарем ниже обычного, и дети из хора, поддерживавшие подол его ризы вытянутыми руками, очень уставали. При каждом коленопреклонении кюре с шумом ударял коленом о хилую ступеньку, не замечая, как по всей церкви глухо разносится: «банг… банг…»