Забытая Атлантида [дилогия СИ]
Шрифт:
— Но кто захочет покупать наши кирпичи? Шидим сами делают кирпичи для строительства. Глины везде много.
— Глины много, а кирпича не хватает постоянно! — возразил Георгий. — Покупатели есть, а кирпича — нет! А в скором времени вокруг Унуга начнут возводить каменную стену и кирпича будет нужно много больше. Кто первым осилит это дело, тот будет самым богатым и уважаемым человеком в Унуге!
— Давай попробуем! — решился Ушшум-Анна.
— Тогда поступим так, — решил Георгий. — Ты завтра начинаешь искать землю на продажу, а я займусь делами шидим.
Корабли бы свои заиметь, но это подождет
По вечерам Георгий постигал тайны древнего общества Унуга, его законы, а также выслушивал новости, которые происходили вокруг, но ускользали от него за торговыми делами.
Нанесение оскорбление слуге дома, приравнивается к оскорблению его хозяина.
Женщина обязана хранить верность своему мужу, муж обязан относиться к своей жене с уважением. Если женщину обижал муж, она всегда могла обратиться за помощью к отцу, братьям или другим членам своего рода.
Если муж заставал свою жену с другим мужчиной, то убийство прелюбодея не вменялось ему в вину. Но убийство мужем своей жены в гневе грозило ему очень большим штрафом в пользу общины или даже смертью. Женщину, имевшую двух мужей, должен был судить совет угулу. Обычным наказанием для женщины, которое выносили старейшины, было побитие камнями.
В целом мужчина имел больше прав в шумерском обществе.
Связь со служанкой, вдовой или не замужней женщиной не считалось нарушением этических норм, но жен шумерский мужчина мог иметь только двух. Брак заключался только через шарт и в присутствии свидетелей. Дети обеих жен имели равные права. Но две жены были большой редкостью. Женщин и их детей нужно было содержать. Разводы разрешались, при которых производился раздел имущества. Женщина получала обратно свое приданное и имущество, даримое ей мужем при свадьбе. Для многих мужчин в связи с этим, развод был практически невозможен.
Дети обязаны были почитать родителей, и заботится о них в старости.
Имущество, после смерти отца наследовалось всеми сыновьями, а дочери, получившие приданное не могли его наследовать. Сыновья, получившие свою долю наследства, нередко оставляли все как есть и продолжали совместно вести хозяйство.
Отец имел право лишить наследства плохого сына, но должен был трижды обратиться к шарт и засвидетельствовать свое требование. Обращение с этой просьбой однажды или два раза не признавалось действительным.
— Мне стало известно, что женщину нангара Аху-Варада наказали угулу нашего квартала! — делилась новостями Нунмашда. — Неблагодарная змея! Я еще помню, как она, дочь нищего удула, выходила замуж за имеющего достаток Аху-Варада. Ее отец пас свиней, потому что баранов, а тем более коров ему бы никто не доверил! Господин мой, Нингишзида, ты знаешь Аху-Варада? Ты покупал у него столики в наш дом. А она, его жена, ослица дикая, осрамила его на весь квартал! Трава сорная! А Аху-Варад вел себя как последний хурум, все дозволял ей. Аху-Варад трудился всю жизнь от зари до зари. Если бы она работала столько, сколько ее муж, то никогда бы не посмела говорить о нем такое всем соседям подряд. Аху-Варад пожаловался на нее угулу и теперь она наказана за свой злой язык!
— Что же она говорила про своего мужа? — заинтересовался Георгий.
— Она…
— Хм! — произнес Георгий и спросил:
— И как ее наказали?
— Ей выбили камнем передние зубы!
Но эти законы распространялись не на все население Унуга. Два смуглых народа их совершенно не придерживались. Вообще у них все было иначе! Их женщины нередко имели по два мужа, которые постоянно жили с ней. А вот мужчина не имел права иметь две жены, а внебрачные связи с его стороны приравнивались к тяжкому преступлению. Эти местные народы имели свои обычаи. Так они не хоронили мертвых, как было принято у остальных, а опускали мертвые тела в реку. Но разница в обычаях и мировоззрении нисколько не мешала всем народам Унуга прекрасно уживаться друг с другом.
Георгий не только получал информацию об окружающем его мире, о ценах на рынке, об обычаях и обрядах, но и слушал древние сказания, которые больше были похожи на сказки. Правда, Георгий вскоре понял, что круг интересов и знаний у всех унугцев без исключения очень ограничен, скуден. Даже сказки были какие-то скучные и неинтересные.
Георгий подперев щеку слушал Нунмашда, которая рассказывала:
— Лис сказал своей жене: Идем со мной! Давай изгрызем город Унуг, словно это лук-порей у нас под зубами! Мы будем попирать город Кулаб, словно это башмак у нас под ногами!
Но не успели они подойти к городу и на 600 гаров, как на них злобно зарычали собаки.
Идите прочь отсюда! Лис и его жена испугались и убежали.
Георгий в ответ тоже решил рассказать несколько сказок:
— Жили старый мужчина и старая женщина, — начал рассказывать Георгий, — и захотели они есть. Старая женщина испекла в печи колобок.
— Что это за хлеб такой? — спросила Георгия жена.
— Круглый, как камень! — объяснил он.
— А как она пекла его? — спросила Нунмашда, не знавшая другой формы хлеба кроме лепешек. — Как она прилепила его внутри печи? Он же упадет в огонь и сгорит!
— Испекла старая женщина лепешку, — поправился Георгий. — Намазала ее маслом и сметаной.
— Они были богаты, как тамкары? — снова перебила его Нисаба.
— Конечно! — подтвердил Георгий и усмехнулся про себя. В сказке бабка скребла по коробу и мела по сусекам в поисках муки. И продолжил:
— Лежала лепешка, лежала, и надоело ей лежать!
— А почему лепешку старый мужчина и старая женщина сразу не съели? — опять вопросила Нисаба. — Они были голодны и должны были ее сразу съесть!
— Очень горячая была! — ответил Георгий. — Выскочила она из дома на улицу…
— У нее были ноги? — захлопала ресницами жена.
— О! — округлила губы Нунмашда, пораженная странными действиями лепешки.
Георгий живо представил ходящую лепешку с ногами и засмеялся:
— Нет. Ног не было. Зачем ей ноги? Она покатилась как колесо!
Наконец под непрекращающиеся вопросы Георгий окончил свой рассказ про колобок, вытирая вспотевший лоб.
— Звери все глупые, только лиса умная! — сделал вывод Ушшум-Анна, молчавший все время.